Пролог

На дворе — поздний вечер. Вы стоите перед заброшенным банком, переделанным под клуб, что через дорогу от фондовой биржи в финансовом районе Нью-Йорка. Воздух вокруг пропитан влагой и напряжением разворачивающейся драмы. Сегодня флагман экспериментальной электронной музыки отмечает там свой пятилетний юбилей.

Это место является одним из нескольких прибежищ гомосексуалистов города. Протиснувшись в его узкий вход, вы увидите как в нежном танце растворились мужчины, которые выглядят как женщины, не в последнюю очередь благодаря кислотной губной помаде, и женщины, переодетые мужчинами, несколько фотографов и журналистов, еще парочка укуренных маргиналов зависает в стороне. Бьорк тоже есть.

Закажите выпивку и осмотрите помещение. Вся человеческая жизнь сконцентрирована в этом тесном, плохо освещенном месте. Лед позвякивает в стаканах, пока бармены занимаются своей еженощной рутиной. А прохожие тем временем в недоумении: они останавливаются и пытаются узнать, из–за чего весь этот ненавязчивый шум, доносящиеся из старенького банка. Да, сегодня там по-настоящему жарко.

Все это действо происходит под звуки конкретного диско, вылетающего из здоровенных колонок. В центре зала за простеньким микшерским пультом устроился молодой уроженец Техаса. Он гибкий, мускулистый и красивый. С кончика носа капает пот, пока ставит эдит на свой трек «Crunk».

К барабанному ритму прибавляются все новые и новые слои перкуссии. Народ в зале начинает танцевать заметно быстрее. Танцоры изгибаются с большей страстью, извиваясь, словно змеи. Его музыка поражает эклектичностью и глубокой чувствительностью, может предаваться сколь угодно сложным экспериментам, но всегда остается бесконечно искренней.

Этот диджей переписывает правила, по которым мы будем слушать музыку во многих ночных клубах недалекого будущего.

В современной музыке клипы на романтическую тематику растеряли заряд чувственности, одни и те же мальчик с девочкой, один и тот же набор шаблонов, ты настолько привык к этим клише, что просто не можешь сопереживать и погрузиться в интимные чувства, тебя это просто не цепляет, ты сразу же распознаёшь фальшь и розовые сопли. В видео на Vanity, только ограниченный гомофоб увидит двух парней нетрадиционной ориентации, занимающихся непотребством. На самом деле, клип — просто квинтэссенция возвышенных чувств. Это эмоции, которых ты не стесняешься, это экстаз, полная свобода и принятие себя как личности. Момент в бассейне, когда водой создаётся эффект преломления — лучшая аллегория на саунд этого трека.

Его творения — это музыкальная метафора, наполненная символизмом, подлинная страсть. Паузы, прикосновения, особый тон придает этому звучанию своеобразный романтизм. В принципе, любой человеческий язык — это условность. Можно витиевато говорить и ничего не сказать, а можно одно меткое слово выпустить, но с особой интонацией, которое будет более ёмкое, чем вся конструкция. В музыке это не только возможно, но и вполне реально. Arca стремится передать бережное отношение к звуку, когда каждый звук, пусть даже самый простой, рождается сейчас на наших глазах.

Arca, маятник, бабочки… Как любил говорить Дэвид Фостер Уоллес, автор небезызвестной «Бесконечной шутки»: «Ирония — это птица, полюбившая свою клетку». Но бабочки здесь, накрытые прозрачным цилиндром, стремятся вырваться наружу, в то время как маятник раскачивается между изжившим себя постмодернистским цинизмом и наивным модернистским пафосом.

Многие из технологий, которые связаны с созданием саунда в духе Arca, имеют корни в академической музыке: от Пьера Шеффера и его musique concrète до спектралистов, включая гранулярный синтез Ксенакиса. Потому передовые продюсеры имеют дело с этими методами: Lotic, к примеру, изучал теорию компьютерной музыки и композиции в Техасе, а Holly Herndon является доктором в области современной музыкальной композиции Стэнфордского университета. Но для них это лишь инструментарий, опыт предыдущего поколения, отправной точкой здесь служит нынешняя социальная среда, которая во многом завязана на интернет-культуре.

В musique concrète собирание и накопление разного рода звуков, в том числе живой природы, выступает самоцелью, эстетизируя их естественный характер, а примитивная постобработка (вроде изменения скорости воспроизведения) не более чем дополнение к ней. Здесь же звуки природы, фактически полевые записи, это всего лишь часть почвы для дальнейшего полёта мысли в русле экологического будущего.

Или вот микровейв гэридж. Безусловно, один из самых радикальных поджанров гэриджа, рождающий колебание о своих корнях, ведущих нас в легендарный нью-йоркский лгбт-клуб Paradise Garage, где особую роль занимала чувственная и нежная музыка. Микровейв гэридж по звучанию гораздо минималистичнее, ведь его ударные — это не тяжеловесный скелет и даже не его фрагменты, а небольшие отрывки, появляющиеся и в тот же момент исчезающие. При этом ему не чужда сентиментальность, задумчивость — при всей кажущейся минималистичности и замкнутости, атмосферная подложка и эффекты создают ощущение безграничного пространства.

Эпилог

Знаете, мы с ним живем совсем близко, практически соседи — это если говорить о дачах. Именно по вечерам, а иногда и ночам, со стороны его дачи по обыкновению доносятся ранние записи лейбла Childisc, звучанию которого суждено было сказаться на onkyo-kei. Когда у меня бессонница, предпочитаю вслушиваться, медленно подхожу к окну, затем отдаляюсь…

Лес вокруг тихо рокочет. Понимаю, что это и есть живой поток музыки, возникший из желания уловить ускользающую, теряющуюся во времени красоту. Почти платоновская идея созерцания проекций и отблесков невидимой истины. А назавтра вместе слушаем прелестный микстейп Амнезии Сканнер.

Оригинальный текст здесь.