Автобиографическая повесть с элементами вымысла, поэзии и философичных парадоксов.

Внимание! Вероятность присутствия нецензурной лексики, а так же грамматических, пунктуационных и стилистических ошибок — 1 к 2.

Выстрел

Хотел попасть на кладбище и провести весь день в месте, где слово «покой» раскрывается в полном своём объёме и смысле. Понабрасывать этюды в блокнот, посочинять строчки складно в умиротворяющей тишине. И вообще, о смерти надо стараться думать максимально часто, тогда становится не страшно, а если не страшно, то и не лаешь на окружающих. Но в самый ответственный момент пошёл не в ту сторону, хотя всё время следовал руководствуясь картой. Честно, не страдаю географическим кретинизмом, и подобные кульбиты являются редкостью. Как ошибся, почему, где?

Поздно об этом думать. Здесь уже, где есть. Вы не представляете окружающей красоты, друзья, какой это сдержанный, аккуратный, холодный минимализм, а причина всему — либертинаж и лаконичность, сие есть природа. Речь не об окружающих прекрасных декорациях парка Феникс, а о восприятии всего, что есть, в целом. Нравится мне рисовать цветами, буквами, за всем этим стоит глубокий смысл, не всегда доступный для прочтения непосвященному. Но отрицать его, смысл, неотъемлемое наличие в каждом предмете творческой деятельности просто невежественно. Комфортнее быть соучастником мира иррационального, слабо прогнозируемого, хаотичного, многим чуждого. Не следует думать, что в условиях божественной анархии, проживание проще в силу того, что всегда имеется путь к отступлению, возможность перенести зону ответственности на нечто абстрактное, существующее вне личности автора. Это абсолютно не так, точнее, вообще наоборот- вставший на путь и искренне давший себе присягу,- назад дороги не имеет. Именно поэтому меня вводит в недоумение разного рода поползновения, сопричастных к искусству личностей (типа кураторов, галеристов, художественных руководителей, искусствоведов, критиков) частые и плосколобые поползновения всему дать объяснение, вытащить на поверхность кипящее металическое ядро деятельности художника. При извлечении сердцевины, оно быстро застывает на воздухе обыденного и рационального, ржавеет и превращается в безжизненную ржавую единицу такого же бесполезного, как и тот, кто этот процесс извлечения произвёл.

Неоднократно заявлял и остаюсь при мнении, что анализировать и умозаключать на нашу, художников, тему может лишь посвящённый в дело, тот кто дал себе присягу, тот кто работает, пишет и рисует так же часто, как и тот, чью работу о (б)суждают. Иначе это всё напоминает ситуацию, как с рождения незрячий описывает красоту восхода над океаном тому, кто на этом океане живёт и ежедневно лицезреет лично не только рассвет, но и закат. Или, как человек рассказывает о сочном и насыщенном вкусе апельсина человеку, который служит рабом на апельсиновой плантации, руководствуясь лишь тем, что прочитал в книге, насколько апельсин прекрасен на вкус, питателен, ярок и пахуч. Рабы всегда воруют, на то они и рабы. Ребята, рассматривать живую скульптуру на фотографии — фарс, её красота в том, что актёр прекрасно работает и периодически двигается. На живую скульптуру следует смотреть воочию, присутствуя лично, а не оценивать её на бумажном носителе экрана. Поэтому художников надо любить, как живых людей, а не их останки, артефакты. Если вы этого не понимаете, то вам следует заняться чем-нибудь другим, если же понимаете, но продолжаете придерживаться линии своего поведения, то кроме как слов «клейма ставить негде» в ваш адрес я подобрать, увы и ах, не смогу. Реально объективно оценить художника может только время, иное есть словоблудие и бравада. Выстрел этот был трассирующим снарядом в бескрайнюю чёрную мглу, а вот и вспышка, в качестве преданного к выше сказанному:

Мне пешка рассаду тянет,

Чтоб я засадил свой холм:

«Вот единственный лист золотой

В лесу нерушимых догм».

Пёс мой, двуглавый спутник,

Наставляет на дистанцию с ней:

«От колыбели и до могилы

Нет мира прекрасней, чем мир

красок, холстов и кистей».

Чтоб не видеть Бездну снаружи,

Я смотрю на Космос внутри.

И п (р)оверьте, там на порядок почище,

Чем лживое с жизнью пари.

12.15.13.1.11.

Молчи. Никому, ничего не говори.

30 апреля, около 9 часов, вечера я сидел за небольшим письменным столом, который находится во дворе моего временного приюта. Стол был расположен между большими стеклянными дверьми, по совместительству являющимися окнами спальни, и линией прибоя Андаманского моря, находящейся от окон-дверей на расстоянии в 20 шагов. Этот письменный стол не представляет из себя ничего необычно и вряд ли был бы достоин моего внимания в нашей однонаправленной переписке. Стол из самых регулярных: четыре ноги и плоскость, исполненная из толстых досок, которые со временем слегка почернели, очевидно, не от чумы, а от высокой влажности тропического климата. Доски были фактурнее, чем просто модное браширование. Стол стоит под открытым небом на короткой малахитовой траве, едва утопая в ней, тем самым создавая эффект, будто описываемая мной мебель, слегка заметно парит в воздухе.

Вечером, после умеренного приёма пищи, что значит не до чувства сытого поросячьего восторга. К слову заметить, ужин состоял весьма скромно из рыбы, килограмма на полтора, купленной ещё живой, пожаренной мной же на открытом огне там же, в шаговой доступности от стола. На гарнир был пресный белый рис, стакан сока из стебля тростника, плод ананаса дольками и ненавязчивый штакет местного каннабиса своей чистотой, размером и формой напоминавший элегантно отведённый в сторону мира, любви и всепонимания мизинец Будды. В своём состоянии покоя и умиротворения, после вышеобозначенных процедур, я, казалось, приблизился на столько к всепоглощающей нирване, что даже мысли с трудом вязались в логические косы размышлений о бренности моего существования и что где-то там, за много тысяч километров от сюда, меня всегда ждёт другая новая старая жизнь.

Настроение было удовлетворительное. Я сидел за письменным столом, усеянным ракушками разных форм и размеров, перемежёванные с орехами арахиса в нежно-горчичной скорлупке. До этого момента поверхность использовалась мной исключительно для складирования найденных морских придонных трофеев и сушки свежего арахиса. Теперь же на столе лежал блокнот размером а4, с разбитыми страницами в полосу, два остро заточённых карандашных огрызка (один маленький, другой очень маленький), мобильный телефон, в сорока сантиметрах от переплёта блокнота, на восток, стояла бутылка пресной воды. Я сидел на пластиковом стуле белого цвета, по правую руку располагалась металическая сборно-разборная сушилка с досыхающими на ней плавками, майкой, двумя парами носок и столовым полотенцем с криво исполненными попугайчиками.

А в этот самый момент на пятки капитулирующим сумеркам парадной чеканкой наступала липкая и душная тропическая ночь. Свет от окон плыл уверенный и мягкий, от чего зрению было комфортно не хуже, чем днём, и видно было всё и вся. Правда по мне, ничего этого (всё и вся) не существовало,- так сильно влияла не меня поглощаемая литература из цикла a la всё иллюзия и только позитив, ну и конечно плотное облако вокруг головы тлеющей под носом самокрутки, добровольным рецидивом режащее глаза и заставляющее периодически покашливать в такт выдохам. Я писал черновик.

<... Опять утихли головные боли

И я более менее стал понимать,

Что происходит у меня под ногами.

Когда растаяли в ранах соли

И я более менее стал понимать,

Что есть пантеон и почему он облеплен богами.

Я стоял и смотрел, на горизонт

Ровный, как в ми-миноре

Застывший аккорд между небом и морем.

С высокой горы видел струну горизонта

Из растянутой белой стали…>

И не успел я поставить точки или запятой после слова «стали», это говорит о том, что я даже не мог предположить, что должно быть мной написано далее, о чём и как. Не было даже мысли — я отчётливо поймал и запомнил этот момент, как меня прошило насквозь от темени до пят длинной иглой резкой и острой боли. Это ощущение продолжалось доли секунд, так я тогда понимал время, но его возможно было контролировать и успеть прочувствовать. Я видел пустоту и чувствовал крайнюю сторону беспомощности, я летел по огромному чёрному цилиндру, не понимая что есть верх, низ, горизонтали, пространство и моё положение в нём. Я был свободен и немощен, силён и испуган, расслаблен и внимателен, подобно Эншетейну разбирающему свои черновики, я растворился в пустоте на очень короткий и в тот же момент продолжительный период временного вакуума. Очнулся лёжа на спине, стул, на котором я сидел валялся рядом, сердце колотилось, выступил холодный пот по всему телу, сильно болела правая нога, на подъёме обнаружил две алые, едва заметные точки на расстоянии, примерно, двух сантиметров друг от друга. Сердце било как барабан. Меня укусила змея.

Выстрел

Параллельно же, слово является продуктом мысли, эмоции, действия, происшествия. Слово является качественной характеристикой процесса мышления. А все качества воспитываются в среде антипода, то есть положительные в среде неудобной, иногда даже агрессивной, отрицательной, в значении имеющей противоположный заряд. Странно, что именно так, крайне наивно и двояко, мир проявляет свою обязательную полярную взаимодополняемость. В тоже время гротескным может показаться устойчивое выражение: подобное порождается подобным, что опровергает ранее сказанное. Лично для меня, как для носителя русского языка, два философичных заключения: противоположности притягиваются и подобное порождается подобным, являются, повторюсь, на уровне наития, крайне родственными. Не смотря на то, что в тот же момент, следуя здравому рассудку, взаимоисключающими друг друга.

Как сопоставлять написание стихов и укус змеи? Даже природа против и просит преостановить или это жест одобрения? А может просто случай и смысла прыгать в символизм никакого нет? Я не задумывался, но каждое из трёх объяснений меня бы устроило.

Как у человека здорового психически, по крайней мере таким себя считаю, огромное количество вопросов, иногда неразрешимых, к самому себе. Нахожу это нормальным. Например, для тех, кто не знает как на такие вопросы к себе отвечать самостоятельно, люди более находчивые и с коммерческой жилкой, назвали эти самые вопросы комплексами. И предлагают свои услуги в виде другого комплекса разрешений этих комплексов за наличные, а кто ещё похитрее, тот просто слушает и деньги за это берёт. Слушает слова другого человека и молчит, и деньги берёт, Карл. Смотри, слушатель и читатель. Видишь схожее? Только читатель платит,а слушающий берёт, но суть процесса практически одна: принятие информации от другого лица. Нечто среднее между наукой, дружбой и религией. И не поверишь вообще, был один товарищ в прошлом столетии, истинный Остап да попроворнее, так тому вообще удалось привязать к этому всему «сиськи-письки плюс либидо» и впарить этот лженон-фикшн широкой общественности под соусом полупсихологичной недофилософии. Ave, Freud, morituri te salutant! Жалко мне вас, санитары душевных недугов, за деяние ваше следует платить, а не брать, только тогда информация начнёт иметь ценность и психопаталогия перейдёт в ранг профессий, что в современном мире (убогого капитализма) просто на просто уничтожит её состоятельность, мощь и актуальность. Очевидно, вы в этой благородной сверхцели не заинтересованны, как не заинтересован в жизни, уже упомянутый, Жак Лакан, в силу уже упомянутой и пресловутой неактуальности.

Композиция рамочная, закрытая. Первая глава — прелюдия фактически окончена.