I.

Мари Дрийон, преподавательница английской литературы в парижском вузе, приезжает с мужем на пляж. В совершенно антониониевском жесте муж, с которым Мари прожила больше 25 лет, исчезает. Мари продолжает покупать мужу галстуки, смеется, когда другой, новый мужчина, взгромоздившись на нее в постели, оказывается легче мужа, много курит, мажет омолаживающим кремом синяки под глазами и неумолимо стареет. Спокойная прозрачность ее глаз обманчива: во время семинара по «Волнам» Вирджинии Вулф, роману с говорящим названием, на словах I have lost my youth естественная лукавость пропадает, а уголки губ опускаются. Отказываясь признавать смерть мужа, она окончательно от него дистанцируется. Тело, которое находят спустя несколько месяцев — не его тело, потому что оно настолько изуродовано, что действительно ему уже не принадлежит.

В Мари есть дар не только преподавательский, но и авторский — она много сочиняет и постоянно придумывает истории, например, как по ее телу гуляют руки разных мужчин или как она бежит по пляжу мимо смутного силуэта. Она вновь всплывает спустя пару лет, сменив имя на Сару Мортон и переквалифицировавшись в писателя (а все писатели — ненормальные, много на себя берущие люди, которые любят попадать в разнообразные неудобные ситуации: переломанные ноги в «Мизери», смерть от переохлаждения в «Сиянии»). Сара боится творческой старости — на пятки наступает молодой писака, которому прочат «Букера». Чтобы преодолеть творческий кризис, она благоразумно отправляется в отпуск подальше от злополучного океана, во Францию, на виллу своего издателя с бассейном, где утонуть, казалось бы, невозможно. За прошедшее время она стала немножко вульгарной — новый род деятельности, странные дачные шляпки для пенсионерок и привязка Франции к лягушачьим лапкам характеризуют ее не с лучшей стороны. Едва разместившись на вилле, Сара получает визит: в ночи появляется Жюли, дочь издателя — нимфа с грудью, бомба массового поражения. Жюли становится мощным творческом импульсом — так же чувственно, как по ее телу ходили руки мужчин, Сара завладевает клавиатурой лэптопа и начинает писать.

Сначала над телом Жюли будет стоять Франк, официант с усами, затем над Сарой будет стоять Марсель, престарелый чистильщик бассейнов, затем сама Сара встанет над Жюли. Ей понравится общаться с Жюли. В ней появится забытый секс, когда они пойдут с Жюди в ресторан: “I was around in swinging London, I had my share of smoking”. “And fucking?” спросит Жюли. “Yes”, ответит Сара. Произойдет убийство. Сара погрузится в стандартный набор дамского детектива: бассейн (в котором когда-то купались Делон и Шнайдер, и все знают, чем это закончилось), садовник (убийца не он), сексапильный официант (он жертва), нимфа с грудью (она виновата). Пожар красного цвета окуппирует последовательно матрац, затем обои, а потом и халатик Сары. Мать Жюли умерла — и Сара (писатели много на себя берут) решает стать для девочки субститутом матери. Сара притворится Тристаной из фильма Бунюэля и спасет Жюли от каторги — соблазнит садовника, чтобы тот не заметил закопанный труп. Haha — раздастся с галерки потирание ручек.

Мы встречаем Сару спустя десять лет в Париже, сменившую цвет волос, имя — теперь ее зовут Элис — и ставшую более-менее наднациональным существом. Она вышла замуж во второй раз, потеряла мужа и решила пообщаться с 18-летней проституткой, которая мужа перед смертью обслужила. Они встречаются в кафе фешенбельного отеля — молодая проститутка и пожилая интеллигентка, их разделяет пятьдесят лет. Элис не злится — мужа она уже давно не любила, смерть его получилась красивой, и вообще, на встречу она пришла не за этим. На встречу она пришла, чтобы посмотреть на невольную убийцу мужа, пронзить ее теплом прозрачных глаз, уединиться в номере отеля на кровати и коснуться правой щеки этой девочки, которой, дай бог припомнить, она была полвека назад, когда только начинала карьеру в кино, соблазняя иностранный язык, соблазняя камеру пыточной красотой. Она соскользнет с экрана с помощью монтажной склейки, и окажется актрисой Шарлоттой Рэмплинг, ребенком 60х, женщиной, которую повсюду сопровождают надломные скрипки.

II.

Шарлотта Рэмплинг родилась в семье военного. Отсюда осанка, стать, неумолимость; отсюда любовь к одежде мужского кроя; отсюда любовь к виски у озоновских героинь. Тяжелые веки и драматическое лицо не подходили балдежным 60 м, поэтому Рэмплинг изменила правила игры. Она жила втроем, скрывала темное прошлое и посвятила всю жизнь тому, чтобы применение эпитета sexy по отношению к смерти и патологии стало легитимным.

В кинокартине «Умирают только дважды» на улице стоит красная машина, в ней Шарлотта Рэмплинг, на ней желтое манто, что под ним, Рэмплинг предлагает догадаться сама. «Бездна», — говорит Лукино Висконти. Именно поэтому он взял ее на роль потомственной аристократки с двумя детьми, которая в итоге попадает в концлагерь. «Любовь», — говорит Лилиана Кавани и берет Рэмплинг на страшную роль женщины, которая так настрадалась в концлагере, что ей это вроде как стало нравиться. «Комедиантка», — говорит Вуди Аллен. «Для идеальной вечеринки необходимы Кафка и Шарлотта Рэмплинг». А еще: «От нее несет неврозом». Именно поэтому в его Stardust Memories она произносит прилагательное «прустианский», читает Шопенгауэра, говорит, что ничего не понимает (она понимает все), и выдерживает экстремальный крупный план, где стремительно эскалирует в отчаяние, манипулируя резными, бергмановской заточки скулами (швед пересматривал «Под песком» несколько раз). «Одни женщины вдохновляют на поэмы, другие на сонаты, третьи на преступление. Она вдохновляет на изнасилование. Феноменология в чистом виде», — говорят про нее в кинокартине «Умирают только дважды» .

Когда Шарлотте Рэмплинг шел 21й год, ее сестра убила себя. Рэмплинг скрывала это больше тридцати лет. В 97 м году она узнала, что Жан-Мишель Жарр изменяет ей, и пережила нервный срыв. В нулевые она вступила в состоянии, когда либо происходит немедленная реанимация карьеры, либо актер предается анафеме. В 99 м году она встречает Франсуа Озона.

Озон построил вокруг Рэмплинг метавселенную, чтобы помочь ей справиться с многолетней депрессией. Пока она овладевала бабушкиной украдкой, он снял с ней три фильма — шедевральный («Под песком»), модный («Бассейн») и пустячковый («Молода и прекрасна»). Фильмы кишат автобиографическими элементами, и такой постмодерн не снился даже современнику Ассайасу: Сару из «Бассейна», которая путешествует из Британии во Францию (!), назвали по имени младшей сестры актрисы, а в «Под песком» Рэмплинг рассматривает собственные фотокарточки сорокалетней давности. Она теряет мужа в двух фильмах из перечисленных, но то, как ее персонажи переживают потерю, кардинальным образом отличается. В «Под песком» Мари переживает экзистенциальный кризис, страх старости, бездетности, отсутствия желания, времени прощания; она оказывается пойманной в лимб. В самой душераздирающей сцене своей (и Озона) карьеры Рэмплинг бежит по пляжу мимо силуэта; ее героиня отказывается принять смерть мужа — и свою старость. В «Молодой и прекрасной» Элис лежит в кровати с невольной убийцей своего мужа, проституткой, заездившей мужа до смерти, и абсолютно счастлива.

Озон нашел в ней идеальную артистку кинематографа тела — во-первых, потому что при номинальном дряхлении ее тело, как марочное вино или бег на длинные дистанции, становится со временем лучше и лучше (никто не верит, что так можно выглядеть в шестьдесят — до этого возраста вообще доживают?), а во-вторых, потому что ее игра изначально очень телесна. В лучших сценах своей карьеры (садомазо пляски с аккордеоном в «Ночном портье» и бег по пляжу мимо мужа в «Под песком») она не стоит, а движется; аполлоническая статика в ней обманчива, и всегда готова дать место дионисийской мятежности.

У Шарлотты Рэмплинг нет плохих фотографий. Дело не в том, что ее любит камера. Дело в том, что Шарлотта Рэмплинг любит камеру. Аппарат фиксирует ее смерть, безостановочно, раз за разом, но у нее высокий порог сопротивляемости. Благодаря Шарлотте Рэмплинг смерть можно объективизировать. Такую, как она, могла произвести только шестидесятническая Европа — Рэмплинг одновременно и автор, и муза. Барби на барбитуратах, прошитая постмодернистскими швами, она постоянно ускользает — на знаменитых фотографиях Хельмута Ньютона ее отливающее металлом тело струится прочь. Поэтому и фильмы с ней начинаются с воды: первые кадры «Под песком» и «Бассейна» — это кадры Сены и Темзы соответственно. И вся она как стихия, как обманчиво гладкая водная гладь, готовая разразиться штормом и поглотить все живое, и в глазах ее та же вода, что в море.

III.

Первый муж Шарлотты Рэмплинг записал новый альбом. Второй муж умер 2 го октября 2015 го года. Ню от Ньютона, где она сногсшибательно молода, Шарлотта Рэмплинг выкупила: «Чтобы внуки не забыли, откуда взялись».