Поколение Икс: последнее поколение?

В демократических обществах
каждое последующее поколение —
это поколение людей нового типа.

Алексис де Токвиль

Неологизм “поколение Икс” распространился ныне до такой степени, что вскоре его будут писать (если уже не пишут) в подъездах и на заборах. Однако, как это бывает сплошь и рядом, популярность термина далеко не означает понимания того, что он выражает, — так некогда Фимочка Собак щеголяла заковыристым словом “гомосексуализм” перед своей подругой Эллочкой Щукиной. Существует ли вообще поколение Икс, и если да, то в какой действительности? Скрывается ли за этим термином некая универсалия или же это название мимолетного поветрия в одной, отдельно взятой стране?

24-я буква латинского алфавита с давних пор служит общепризнанным иероглифом неизвестной величины (истинное значение которой может быть любым), универсальным заменителем полного имени, псевдонимом тайны. Можно увидеть в ней и некоторый намек на гонимость и неприкаянность. Крестный отец иксеров, канадский романист Дуглас Коупленд, заглавие для своего романа попросту позаимствовал: ведь именно так в Британии начала 60-х называлась серия бульварных книжек о “рассерженной молодежи”, а позже — группа популярного американского панкера Билли Айдола. Для Коупленда поколение Икс было явлением вполне конкретным и служило общим знаменателем для персонажей его романа: он писал о своих младших калифорнийских сверстниках, так называемых слакерах — говоря современным языком, пофигистах.

Коупленд Дуглас (род. 1961 г.)

Уроженец Ванкувера (Канада), чья писательская карьера началась с внушительного аванса (22 500 долларов), полученного им за будущую книгу, задуманную как документальное повествование о его поколении. Вместо этого К. написал “Поколение Икс” — роман, полный тонких наблюдений с опорой на маргинальную эстетику, в центре которого — судьба трех неудачников. К 1995 г. книга с подзаголовком “Сказки для ускоренного времени” была продана в количестве 400 тыс. экземпляров. Из культового текста, слухи о котором передавались из уст в уста, роман превратился в явление культуры, а его заглавие дало имя новой эре в молодежной культуре. К. упрочил свою репутацию, опубликовав ряд интересных и основательных эссе в таких изданиях, как, например, “Нью рипаблик”, а также усовершенствовал свой минималистский стиль в романах “Планета Шампунь” и “Жизнь после Бога”, в оформлении которого были использованы заставки МТВ. В 1995 г. К. опубликовал более удачный роман “Рабы Майкрософта”, который родился из истории о шести служащих компании “Майкрософт”. По мотивам романа был снят получасовой видеофильм “Близкий друг”, в котором отразились особенности коуплендовского стиля: легкий юмор и пристрастие к ироническому использованию клише масс-медиа, характерные для писателя современной эры.

Коупленд имел в виду прежде всего их быт — с отсутствием привлекательной карьеры и определенных жизненных перспектив, с неустроенностью, которая, за неимением альтернатив, постепенно превращается в жизненное кредо, сочетающее иронию по отношению к обществу с беспомощностью перед его лицом, неприятие никаких ценностей — с полным отсутствием установки на протест. В еще большей степени, чем о самих слакерах, роман этот — об их языке, изобилующем многочисленными словечками, возникающими и исчезающими как пузырьки пены в бурном информационном потоке, специфическая насыщенность которого воспринимается как особая примета конца тысячелетия. Отсюда — примененный Коуплендом метод “глосс”, когда речь персонажей сопровождается отдельными вставками на полях — подобно тому как течение телевизионной передачи перебивается вставками рекламы.

Америка живо откликнулась на зарисовку Коупленда, усмотрев в ней постановку культурной и социальной проблемы далеко не частного порядка. Пишущая братия с вожделением ухватилась за “иксерскую” концепцию; при этом само понятие со временем наполнялось все более и более широким и, следовательно, размытым, содержанием. Для этого, несомненно, имелись определенные основания: ведь в конце 80-х стало очевидным, что подходит к концу культурное доминирование так называемого поколения бума. Подходит к концу именно в то самое время, когда его политическое могущество достигло пика с приходом к власти администрации Клинтона — образцового во всех отношениях “бумера”. Да и на всех других ключевых постах бумеры достигли поры своего цветения, лихо перепрыгнув через головы старших братьев — поколения нынешних шестидесятилетних, прозванного “молчаливым”, — и непосредственно сменив в креслах ветеранов второй мировой.

Поколение бума (бумеры)

Граждане США, появившиеся на свет в годы послевоенного демографического бума (1946 — 1960). Именно они были создателями молодежной культуры 60-х, а в настоящее время продолжают держаться за нее — отсюда попытки институционализировать рок-н-ролл и появление “Зала славы героев рок-н-ролла”. Пик влияния бумеров на формирование культуры приходится на 80-е, когда благополучный экономический и социальный статус этого поколения превратил их в привлекательную платежеспособную аудиторию. Идиллия, в которой пребывали бумеры, резко оборвалась с появлением поколения Икс. Для этого нового поколения ненависть к бумерам с их благополучием и попытками продлить свою юность стала своеобразным кредо. Масс-медиа подчеркнули и зафиксировали этот разрыв между поколениями.

Культура, конечно, делается не в административных кабинетах, но и среди ключевых фигур американской культуры мы встречаем блестящих представителей когорты бумеров — в их числе и Спилберг, и много кто еще. У всех у них есть общий знаменатель, присущий всему поколению “свидетелей Вудстока”, — бескомпромиссный идеализм, порожденный глубокой уверенностью в том, что человека и человеческое общество можно и нужно переделать к лучшему. Сперва в Америке, а затем — повсеместно. На протяжении более чем двадцатилетнего, рекордно долгого для динамичной американской истории царствования бумеров эта “основная идея” переживала непростые зигзаги: ее бросало из стороны в сторону — от безграничного либерализма 60-х до нынешнего непоследовательного консерватизма “семейных ценностей” .

Семейные ценности

Термин с широким значением, используемый для всех консервативных течений и взглядов — в первую очередь в отношении политиков, придерживающихся религиозных убеждений и выступающих против абортов, сексуальных меньшинств, феминизма, свободного секса. Этот термин постепенно стал антонимом понятия “альтернатива”. Возник в 1966 г. в момент подъема молодежной контркультуры. Был введен Эндрю М. Грили — писателем и католическим священником. К 1976 г. понятие “с. ц.” стало частью платформы Республиканской партии. Через 16 лет в ходе очередных президентских выборов идеал, обозначаемый этим термином, определил понятие “культурной войны”, объявленной кандидатом от республиканской партии Патриком Бьюкананом.

Но во всей порожденной этой идеей смеси культурных реалий, пестрой, эклектичной и включающей в себя такие разноплановые явления, как “новые левые” и хиппизм, яппи и “новую корпоративную этику”, политкорректность и “нью-эйдж”, всегда можно найти общий знаменатель — позитивную устремленность в будущее, даже если это будущее чревато глобальными катастрофами и конфронтациями.

В этом смысле идеология бумеров вполне укладывается в контекст традиционного “пионерского” менталитета Американы, что и позволило ей, по крайней мере в своем политическом аспекте, сомкнуться на излете с идеологией фундаменталистов в отношении таких социальных тем, как “война с наркотиками” или проблема мультикультурализма.

Мультикультурализм

Космополитическая философия, которая отстаивает сохранение различных расовых, этнических и религиозных особенностей, в противовес идее “плавильного котла”, которой придерживались первые поколения переселенцев в США. Консерваторы и некоторые либералы, вошедшие в истеблишмент, расценивают м. как подрыв основ западной цивилизации.

Влияние м. постоянно возрастает — многие школы вводят обязательные предметы типа изучения речевых кодов и принципов культурного диалога. Рост афро-американского и азиато-американского среднего класса и достижения этнических культур в разных областях (вплоть до моды на изучение идиш или предпочтения латиноамериканского соуса привычному кетчупу) по-прежнему активно воздействуют на учебные программы и на поп-культуру.

Длительная стагнация культурного вектора, пусть даже крайне продуктивная, не могла не вызвать как ответную реакцию смену его знака на противоположный: идеализм провоцирует цинизм, прожектерство —приземленный прагматизм и т. д. Именно такого ответа следовало ждать от следующей фазы культурного развития, и он не замедлил последовать. Способствовали этому, несомненно, и внешние перемены, главной из которых стало окончание Великого Противостояния Систем, — публицистически чуткий легендарный рок-н-ролльщик Игги Поп (тоже, кстати, бумер) отреагировал на это следующим куплетом: “Верните мне Берлинскую стену, без нее в нашей жизни что-то безвозвратно утеряно” (“Loui Loui”, 1995).

Окончание противостояния привело к развороту от “внешнего врага” к “врагу внутреннему”. “Реставрировать” образ внешнего врага не удалось, как и заменить его чем-либо: полумифический “международный терроризм” на эту роль никак не тянет — он все же скорее внутри, чем снаружи. Вожделение, испытываемое Клинтоном к Саддаму, имеет не меньше культурологических причин, чем геополитических. Против внутреннего врага, будь то вирус ВИЧ, или торговцы наркотиками, или экологические проблемы, всей нацией в едином порыве бороться сложно — с ним, как с насморком, каждому приходится сражаться в меру своих сил и возможностей. Крестовые походы на него впечатления не производят.

Вот в такой-то изменившейся обстановке и произошло явление иксеров, выросших на обломках семейного уюта, разрушенного духовными метаниями пап и мам—бумеров, и способных наконец оценить со стороны итог этих метаний.

Поколение иксеров, как оно описано Коуплендом, — это вполне определенная и хорошо знакомая автору генерация калифорнийских молодых людей, не надеющихся никогда обзавестись собственными (слишком дорогими) домами и посему путающимися под ногами у предков-бумеров, которые к детям (особенно таким) относятся примерно как герой Хармса: выкопать бы в центре города большую яму, сложить туда всех детей и посыпать известью. Работой с предсказуемой и тягомотной карьерой обзаводиться иксеры не торопятся, предпочитая обеспечивать свое существование не требующими высокой квалификации “макджобами”.

Строительство семьи тоже не по карману и слишком сближает с ненавистными родителями. Разумный компромисс между свободой и безопасностью иксеры находят в концепции “серийной моногамии”.

Список специфических иксерских примет можно продолжать долго — и многие из них можно найти в романе Коупленда. В крайнем своем выражении сопутствующая такому образу жизни унылая безнадежность хорошо выражается заглавием песни лидера группы “Нирвана” Курта Кобейна (также ставшего одной из культовых икон иксерства): “Я ненавижу себя и хочу умереть”.

Макджоб

Термин, в 1983 г. введенный в обиход “Макдональдcом” для рекламы своей программы по трудоустройству инвалидов. К концу 80-х стал означать общую тенденцию на рынке труда — сдвиг к низкоквалифицированным и низкооплачиваемым видам работ, особенно в “фаст-фуд” — закусочных типа “Макдональдс”. М. описаны Дугласом Коуплендом в его знаменитом романе “Поколение Икс” (1991); с тех пор это слово широко используется в книжной и телевизионной рекламе. Продолжающееся исчезновение “синих воротничков” (рабочих высокой квалификации) обусловило увеличение пропасти между доходами выпускников средних школ и выпускников колледжей; с другой стороны, повышение зарплат менеджмента компаний в начале 90-х привело к понижению спроса на специалистов, получивших высшее образование.

Серийная моногамия

Стабильная семейная жизнь; визиты к родителям друг друга, соблюдение супружеской верности; затем — разрыв и все сначала, с кем-нибудь другим. Сочетание супружеской верности с отсутствием долгосрочных обязательств — это и есть с. м., которая является реакцией на принцип “свободной любви” эпохи сексуальной революции. Специфическая черта с. м. — не адюльтер, а разрыв отношений. Именно этот тип связей наиболее популярен среди нынешних выпускников колледжей — в то время как количество традиционных браков продолжает снижаться.

Выпущенные на свободу силой литературного слова, коуплендовские слакеры начали действовать самостоятельно, обросли шкурой интервью, социологических исследований, комиксов и в конце концов — что вполне закономерно — стали писать о себе сами. Писать, в основном отрицая свое собственное иксерство, клеймя его как обобщающий ярлык, выдуманный все теми же бумерами. Для этого у них было более чем достаточно оснований — ведь в понятие “поколение Икс” стали включать вообще все новое и модное: от фильмов Тарантино и трансгрессивной литературы до нового сектантства нью-эйджевского толка (типа “Храма cолнца”) и компьютерных хакеров.

Трансгрессивная литература

Современное течение в литературе, развивающее постмодернистскую технику Томаса Пинчона и минимализм Раймонда Карвера. Для этой литературы характерно обращение к психоделии, пограничным состояниям сознания, связанным с наркотиками и сексом, к болезненным взаимоотношениям в духе де Сада и У. Берроуза, к психическим извращениям, свойственным серийным убийцам. Количество этих книг растет настолько быстро, что в 1994 г. магазин “Тауэр” в Нью Йорке открыл для продажи т. л. специальную секцию, оформленную в стиле андеграундных книжных лавочек.

К середине 90-х выражение “поколение Икс” со всей присущей ему атрибутикой в контексте американской культуры стало восприниматься скорее иронически — как всякое зашедшее за грань разумного обобщение. Сам Коупленд в беседе о своем последнем романе “Рабы Майкрософта” призывал отказаться от этого термина, как от уже исчерпавшего себя.

Однако иксерство к этому времени уже пошло за пределы Нового Света — что называется, на экспорт. Там его ждала культурная и социальная реальность, неизбежно отличавшаяся от американской в очень многих аспектах. И тем не менее именно там этот термин обрел второе дыхание, а в некоторых регионах (в числе которых, очевидно, и Россия) пик его употребления (и злоупотребления им) только наступает.

Очевидно, в самом сочетании слов “поколение Икс” содержится нечто притягательное для современного сознания и, возможно, скрывается реальность куда более обширная, чем представлялось Коупленду и его комментаторам. Этому не противоречит и разочарование Америки в концепции иксерства — ведь в процессе своей эволюции понятие это действительно превратилось в трюизм, обозначающий попросту “современный образ жизни”.

Первое “поколение Икс” попало впросак, свалившись в яму, выкопанную его родителями-бумерами. В поисках идентичности оно столкнулось с новым фактом бытия — миром, в котором само понятие идентичности лишено смысла. Но парадоксальным образом в контексте такого мира понятие “поколение Икс” приобретает новый, глобальный смысл, позволяющий ему укорениться в мировом масштабе и преодолеть свою изначальную временную и географическую ограниченность. Попробуем вскрыть возможные грани этого нового, не-коуплендовского смысла.

Вернемся для начала к звонкой фразе де Токвиля, с которой начинается это эссе. “Новые люди” де Токвиля — это те, кто совершил сознательный выбор “нового”, неприемлемого для людей “старых”. Отсюда и неслучайное упоминание демократии — возможность такого “отрицательного” выбора предполагает определенные гарантии со стороны политического и социального механизма. Но она предполагает и гашековские “свободу и прогресс в рамках умеренности и законности”, иначе говоря — идеологию, в пределах которой такой выбор может осуществляться.

А как быть, если этих рамок нет? Если поверить на слово нещадно восхваляемому и ругаемому Фукуяме, то приходится сделать логический вывод: “порогу истории” должен соответствовать “порог поколений”. Именно история как смена культурных и социальных фаз — с присущей им взаимонеприемлемостью — гарантирует существование поколений. Там, где “линейная” история рушится, подменяясь циклической или даже “броуновской”, отсутствует и дитя веры в прогресс — поколение. Или веры в регресс — смена знака не нарушает принципа оси. Традиционным обществам, закрученным в колесо вечного космического возвращения, известны только биологические поколения.

Если пробежаться беглым взглядом по морю статей и публикаций на тему “поколение Икс”, можно наглядно увидеть, насколько далеко новое, глобальное содержание этого понятия ушло от первичного: подобно взбесившемуся пылесосу, термин всосал в себя широкий спектр, казалось бы, совсем разнородных элементов — английскую рейв-культуру “химического поколения” и музыкальный стиль “брит-поп”, “новую молодежь” Восточной Европы и — в нашем далеком краю — московскую клубную публику, отмороженных малолетних бандитов и романы Пелевина. Не становится ли в таком случае поколение Икс неким особым ярлыком для “потребительской корзины” современных и модных товаров, лишь теоретически ориентированной на определенный возрастной слой, но потенциально доступной кому угодно? И если так, то не является ли поколение Икс тем самым последним поколением за порогом истории? Ведь предыдущие “классические” поколения характеризовались присущим им в силу исторических условий воспитания имманентным духовным модусом, а для поколения Икс показателен прежде всего некоторый подвижный и постоянно расширяющийся список товаров — куда входят не только материальные объекты, но и особые, нередко экзотические стили существования.

Для героев Коупленда одной из главных забот является поиск уникальных предметов — тех, что нельзя приобрести в супермаркете: какой-нибудь фотографической рамочки с авиабазы 69 года, пластмассовой занавесочки образца года 71-го и так далее. Этот “технологический антиквариат” призван заполнить пустоту на месте ликвидированной Истории, дать точку отсчета, по отношению к которой можно быть. Но в наше время любая, самая немыслимая стилизация тотчас же ставится на поток и наполняет супермаркеты (в развитых странах) и оптовые рынки (в странах не столь развитых). Цивилизация достигла способности производить любой товар для любого потребителя, причем временной отрезок между возникновением спроса и его удовлетворением оказывается пренебрежимо мал. Отсюда и сочетание тоски по подлинности с восторгами шопинга в гигантских торговых залах, где деятельность покупателя напоминает скорее азартный восторг первобытного собирателя, наталкивающегося в джунглях на все новые и новые съедобные ягоды и корневища.

А безграничное удовлетворение спроса предполагает, в свою очередь, ту самую “резиновость идеологии”, которая снимает обычные ограничения на ассортимент этих товаров. Общим обозначением для обслуживающей эту ситуацию идеологии стало понятие “нью-эйдж” — закономерный итог исканий бумеров. Нью-эйджу удалось вобрать в себя все, что только можно было объединить под эгидой туманной “космической ответственности” человечества: и самопознание 60-х, и экосознание 80-х, и “современное варварство” 90-х. В безграничных рамках нью-эйджа заурядным и доступным товаром стали такие ранее табуированные и традиционно относившиеся к социальным маргиналиям явления, как, скажем, брэндинг или пирсинг.

Брэндинг

Редкая экстремальная форма украшения тела, когда рисунки выжигаются на коже при помощи горячего металла, что напоминает клеймение крупного рогатого скота. Этот странный ритуал первоначально возник в университетских негритянских кварталах. Другие формы б. вместе с нанесением рубцов возникли на левом крыле культуры современного примитива (начало 90-х), как только татуировки и пирсинг превратились в явление мейнстрима и распространились среди супермоделей и поп-звезд. В некоторых садомазохистских субкультурах обряд выжигания клейма нередко снимается свидетелями на видеокамеру и предстает как общинный ритуал обретения наслаждения через страдание.

Пирсинг

Древняя практика в странах Востока, распространившаяся в Америке вначале среди ряда субкультур — садомазохистов, панков и металлистов, — а затем вошедшая и в культуру мейнстрима. При п. прокалываются не только уши, но и другие участки тела: пупок, ноздри, соски, брови, язык. Некоторые решительные приверженцы пирсинга рискуют своими гениталиями. Апологеты п. утверждают, что грамотно выполненная процедура не приносит сильной боли и может — в случае, когда система капилляров не нарушена, — вызывать прилив крови и даже обострять чувствительность сексуального органа.

Это поставило современную альтернативу — в культуре ли, в идеологии — в непростую ситуацию, которая заставляет вспомнить один рекламный ролик зари нового русского капитализма: “Несмотря на все богатство выбора, альтернативы нет”. Вернее, ее нет именно благодаря богатству выбора. Стеллажи наших домов (а у кого есть — каминные полки) прогибаются под тяжестью объектов, подобранных на помойке духа: амулеты соседствуют с иконами, стереосистема — с репликой вавилонской астролябии. Так и в культуре: мы словно бродим между полками, подобными тем, которые можно увидеть в любой эзотерической лавке вроде “Пути к себе”. Здесь всe на соседних стеллажах: вот христианство, вот буддизм, а вот Блаватская и Ошо — выбирай, что больше нравится. Что-нибудь не столь традиционное? Пожалуйте, вот вам веганизм, а вот вам стрэйт-эдж.

Веганизм

Строгая растительная диета, исключающая любую пищу животного происхождения. Не путать с вегетарианцами, употребляющими яйца и молочные продукты — сыр, молоко, — или диетами, которые исключают яйца, но разрешают молочные продукты. Согласно данным “Веджетариан таймс”, более 12 млн. американцев считают себя вегетарианцами, при этом только 10% вегетарианцев — веганисты. В. часто сопряжен с участием в движениях защиты животных. Родителей-веганистов неоднократно порицали за то, что они лишают детей сбалансированного питания: по утверждениям врачей, такие дети страдают расстройствами пищеварительных функций. Производители пищевых продуктов, стремясь удовлетворить потребность в продуктах, не содержащих мяса, приступили к выпуску так называемых “аналогов мясных продуктов” — таких, как “Псевдобекон”.

Стрэйт-эдж

Воздержание от наркотиков, алкоголя, табака, мяса (в некоторых случаях — от секса), которого придерживается ряд неопанков. Это движение возникло в 1982 г. благодаря композиции “Главная угроза”, в которой Иен Маккей — лидер знаменитой группы “Фугаци” — провозглашает своеобразное кредо: “У меня есть кое-что получше… Я не желаю есть таблетки/ Мне смешно, что можно нюхать клей… Моя жизнь — стальной стержень”. Эта группа (и более конкретно — эта песня) дала начало новой субкультуре — хардкору, пропагандирующему “здоровый образ жизни” и все еще популярному сегодня среди белых подростков. В 90-х мораль в духе “стального стержня” уделяет особое внимание защите животных и веганизму.

По этому своеобразному супермаркету бродит не только новое поколение — в меру сил и возможностей среди повсеместно протянутых прилавков идем и все мы. Разница между теми, кто постарше, и теми, кто помоложе, только в одном — первые еще помнят времена, когда Бог или Партия (в зависимости от национального контекста) регулярно инспектировали ассортимент и накладывали на него обидные ограничения. Но эти времена стремительно уходят в прошлое. Хотя — в отличие от Бога и Партии — и они тоже широко представлены на прилавках: в соответствующих отделах. Наряду со всем остальным…

Наиболее ярким символом 90-х стал Интернет (или WWW — “Уорлд Уайд Уэб”) — немедленно включенный в уже и без того длинный список примет иксерства. Сочетание Интернета и постисторической фазы культурного процесса на глазах порождает новую реалию, которую мы рискнем назвать Всемирным Виртуальным Интерактивным Супермаркетом. Этот Супермаркет, вполне вероятно, представляет собой будущую среду обитания поколения Икс в его расширенном понимании.

WWW — “Уорлд Уайд Уэб” (“Повсеместно Протянутая Паутина”)

Графический интерфейс компьютерной сети “Интернет”, появившийся в 1994—1995 гг., стал самым распространенным программным обеспечением для создания гипертекста и электронных изданий. В своих основных чертах WWW была разработана в Европейской лаборатории физики элементарных частиц между 1989 и 1992 гг. — для обмена не только текстами, но снимками и рисунками. Когда в конце 80-х появление электронных издательств популяризировало качественную технику печати, создались благоприятные условия для широкого распространения WWW. Потенциальные возможности WWW были признаны на Уолл-стрит в августе 1995 г., когда “Нетскейп” (ведущий поставщик сетевого программного обеспечения, не имевший тем не менее значительных доходов) акционировал свой капитал и совладелец компании, 24-летний Марк Андресен, получил 50 млн. долларов от продажи своего пая. Несмотря на все достоинства, из–за недостаточной оперативности при передаче информации и многочисленных ограничений при использовании движущихся изображений и звука WWW пока не составляет конкуренцию телевидению. Но ситуация может измениться, поскольку язык программирования WWW эволюционирует в сторону мультимедийности.

Начавшись как сеть обмена информацией, Интернет стремительно превращается в сеть обмена товарами и услугами, в том числе (а возможно, и в первую очередь) культурно значимыми. В этой ситуации в еще большем масштабе, чем во времена экспансии телевидения (процесс, бывший в определенной степени прообразом нынешнего роста “Паутины”), вышеупомянутые прилавки, полные всякой всячины, теперь проникают в каждый дом. И хотя той части человечества, которая не соприкасается с “Паутиной”, перспектива такого проникновения кажется далекой, она становится повседневностью для тех, кто в “Паутину” уже попал (а число последних в России, например, ежемесячно возрастает на 30%).

Безграничная потребность Супермаркета в не ограниченном ничем (кроме, возможно, человеческой биологии) ассортименте товаров ведет в мировых масштабах к перепроизводству духа. Не будем сейчас говорить о природе этого духа — духи, как известно, бывают всякие. Констатируем лишь то, что впервые в истории цивилизации таксономия артефактов количественно превзошла таксономию живой и неживой природы. Предпринимаются, впрочем, и первые попытки включить эту самую нерукотворную природу в рамки артефакта (см. Искусственная жизнь).

Искусственная жизнь

Компьютеры, запрограммированные в большей степени не на анализ, а на подражание жизненным процессам и живым организмам. В настоящее время биоимитирующие компьютерные модели оказывают воздействие на теорию игр, медицину, искусственный интеллект, робототехнику, гибкую логику и нанотехнологию. И. ж. также стала артефактом, определившим стилистику компьютерного кича. Варианты программы LIFE Дж. Конвея для любого персонального компьютера доступны через Интернет. При помощи программы BOPPERS Р. Ракера пользователь может “монтировать” ДНК и моделировать сексуальное поведение колоний живых организмов. Работы над и. ж. позволяют выдвинуть тезис о том, что компьютеры должны рассматриваться как часть эволюции человека.

Как в замысловатом многовариантном паззле, продукты духа перетасовываются на полках Супермаркета, образуя химерические сочетания. Всякие дискуссии о постмодернизме теряют предмет: как иксерство — не более чем “современная жизнь”, так и постмодернизм — всего лишь “описание современной жизни”. Так же переставшее быть стилем или литературной школой в обычном смысле, как поколение Икс — поколением.

Подлинную автономность существования в “Паутине” приобретают такие единицы, как мемы: самовоспроизводящийся дух, скрываясь за необязательными псевдонимами, лишенными пола и национальности, творит и буйствует. Правда, пока он еще чересчур связан с биологической природой своих создателей (60% ресурсов Интернета носят порнографический характер), но это воспринимается как атавизм — хвостик или аппендикс, — который со временем, несомненно, отомрет или будет удален. Или перерастет в нечто качественно иное.

Мем

Единица культурного смысла. Термин введен Ричардом Даукинсом, экстравагантным оксфордским зоологом, который является также автором теории “эгоистичного гена” и источником инспирации для таких постмодернистских критиков, как Жан Бодрийар и Артур Крокер. Меметика (наука о м.) утверждает, что многие явления культуры, как тривиальные (поп-песни, черный юмор, модные поветрия), так и монументальные (религия, языки, философские школы), размножаются способом, который можно уподобить размножению вирусов, — и с той же быстротой. Эта идея стала центральной в монографии Дугласа Рушкова “Осторожно: вирус массовой информации!” (1994); Рушков предполагает, что современные СМИ подобны живым существам, образующим “датасферу”, в которой живут и развиваются м.

Рядом с огромным гипертекстом Интернета уже устарели разговоры писателей о создании нелинейного многовариантного романа. Роман этот написан. Интернет — это “Улисс” на каждый день, а пользователи его — современные блюмы-иксеры в их блужданиях по лабиринтам помойки-Супермаркета, где каждый артефакт самодвижущегося духа привлекательно упакован и соответственно разрекламирован.

Гипертекст

Термин, введенный в 1974 г. компьютерным утопистом Теодором Нельсоном в книге “Компьютер — машина снов” для описания электронных текстов, связанных с другими текстами. Подобные связи разрушают привычную линейную схему повествования, присущую письменной литературе, и вынуждают читателя/пользователя, имеющего дело с огромным объемом информации, изыскивать собственные пути. Идея г. доказала свою плодотворность в начале 90-х с появлением “Уорлд Уайд Уэб”, где “гипермедиа” включают, помимо текста, звук, картинки и движущееся изображение. Пришествие г. в литературу было зафиксировано в цикле рассказов Роберта Кувера, опубликованных в “Нью-Йорк таймс бук ревью”. Эти рассказы эксплуатируют идею гиперлитературы с присущим ей “виртуальным воображением”.

Сделаем некоторые выводы. Стремительная экспансия термина “поколение Икс” за пределы среды и времени, в которых он зародился, вызвана, очевидно, реальными (и глобальными) переменами в образе жизни человечества, наметившимися в начале 90-х. Родившись как обозначение поколения, он стал описывать скорее фазу развития цивилизации в целом (и культуры, в частности). Молодежь же сейчас он подразумевает всего лишь как часть популяции, наиболее подверженную новациям.

А как же быть с “поколением” в обычном понимании этого слова? Действительно ли поколение Икс — последнее “историческое” поколение, и далее нас ждет тотальное превращение в клиентов Всемирного Виртуального Интерактивного Супермаркета, национальные и возрастные различия между которыми станут второстепенными — более того, как фантастично это ни звучит, их тоже можно будет выбирать как товар (разумеется, при наличии соответствующих средств)?

Любая линейная интерполяция содержит в себе ошибку, основанную на недооценке обратных связей в модели, — что убедительно демонстрирует опыт социальных и научно-фантастических утопий. Мир до сих пор не заполнен полчищами взбунтовавшихся роботов, а небо — сонмами дирижаблей. Конец света (в мирском понимании) — не более чем несбыточная мечта человечества.

Можно предположить, что безграничная свобода неосознанного выбора вызывает — как свою противоположность — сознательно выбранное ограничение свободы. Текст, разрушающийся в собственной фрактальности и мертвых петлях бесконечного самоцитирования, имеет своей противоположностью текст, декларативно определяющий свою инакость по отношению к предмету описания (не случайно романы основных бытописателей поколения Икс весьма классичны по форме — никто не знает капканов лучше того, кто их ставит).

Не покупайте товаров, без которых вы можете обойтись, и не пускайте всякий дух веять, где он того хочет. Тогда, возможно, поколение Икс окажется не последним поколением в истории человечества. Несмотря на всех фукуям мира сего.