Реч#порт публикует подборку Юли Черды с предисловием Дмитрия Райца.

Юля Черды родилась в 1998 году в городе Слюдянке, в 2016 году переехала в Академгородок. Сейчас учится в магистратуре НГУ по специальности «Филология».

Когда мне показали Юлин паблик «рагга-бедолага», я удивился не сразу. Сперва не понял, потом навострил уши, наконец удивился. Как это — я был знаком с Юлей, но не знал, что она так фантастически видит (и пишет)?

Точно читаешь письмо от хорошего человека.

Жизнь, распахнутая, радостная и полная (опят, солнца, иргового варенья, ящерок, тетрапака вина, сливового морса и других приятных легких вещей).

Точно открыл дневник человека позапрошлого века и узнал, что он был счастливым.

Жить замечательно. И больше не страшно.

Дмитрий Райц

+ + +

Мне снится бог. Он говорит, что любит четыре вещи: когда мы бьëм в барабан, когда целуемся, когда подкидываем вверх детей и ловим. И четвëртая вещь. Она ускользает от меня как живая рыба, царапается чешуëй и ныряет обратно в сон. От неë по памяти идут круги.

+ + +

Вчера до ночи мыли опята в ванной, как младенцев, и спасали из воды жучков. Дома в самых неожиданных местах живут ящики с яблоками, а я всë время улыбаюсь. Есть в этих скучных, в сущности, делах какая-то безбытность, условность. Радостная невсамделишность. Как у муми-троллей, полная книжка дел и ничего сложного. От этого живу как в сказке — будем перебирать грибы до половины первого, потому что это весело, потому что я так люблю.

+ + +

Такая осень: еду до друга и его беды, побеждать смерть, гадать на счастье по окнам соседнего дома, думаю, нужно купить вина. Какого вина — вкусного, дорогого вина, которое на цвет как густое ирговое варенье, а на вкус как сама ягода-ирга, никакое почти, вкуса морщинок в углу рта или как когда утираешься злым кулаком, уже не плача.

Потом думаю так: дорогое вино — про горе, беду или печаль — в общем, про сочувствие. Коробочное вино по 99 рублей — про головокружение на английском, как слово «диззи», которое я сегодня узнала, и вот про это слово и есть тетрапак вина — как голова кружится, а тело всë вибрирует и вместе с ним вибрирует бетонная площадка за ВЦ. Водка — мне, чтоб собрать голову в кучу, водка — фильтр для головной воды, стеклянный графин ясности. Джин, ром и всякое подобное — для сугреву, как смешно говорят старшие. Пиво — про всë остальное, а всë остальное, кроме горя, согрева и ясности, бывает летом.

+ + +

Если долго сидеть на лавочке в Щ спиной к осеннему шуршащему миру, можно услышать, как голуби медленно собираются в одного огромного голубя, а потом оглушительно взлетают.

+ + +

так мы обхватываем каждое найденное в лесу животное.

ты не бойся, не бойся нас, никто тебя никогда не поймëт,

через десять лет на вокзале не узнает, и вспомнит о тебе только то, что сам придумал, а совсем не то, что ты пропищал, пролаял, принëс в горстях.

ты не бойся, не бойся, никто тебя не поймëт, не поймает.

мы тебя просто полюбим,

мы тебя так полюбим, чтоб ты перестал быть кому-то чего-то должен, чтоб уходил спокойно, спал у ручья, учился в чужой стране, пëк пироги незнакомцам, бабушке звонил каждое воскресенье, особенно если прощëное.

мы тебя уже полюбили, и теперь ты ничей.

это случилось очень давно, ты не успел почувствовать,

как комарик укусил.

ты помни — когда мы пьëм чай, мы огромное животное.

давай жить вместе.

так мы обхватываем друг друга.

+ + +

ещë начала писать с огромным количеством восклицательных, как мама пишет смешные сообщения: «сходили в театр!!!» это всë так хочется выразить, знаки как барабанные палочки, бьющие по тарелке текста.

+ + +

даша смешала сахар и лимон, завернула в пять пакетов с маленькой дырочкой и оставила в холодильнике. я везла банку с клюквой на третьей полке поезда, придерживая во сне, а потом она потекла морсом на паре.

всë это случилось, чтоб зимой можно было простыть несерьëзно, понарошку, только ради вкусного чая.

+ + +

снилось, как стоплю по летней трассе на небольшое какое-то расстояние, от академа до городка. останавливается фура, серая и огромная, как рыба-кит. я подбегаю, перекрикиваю гул, мол, куда вы? драйвер, весëлый, щетинистый, орëт в ответ: «во Владивосток!» думаю: «ну, значит, и я во Владивосток».

+ + +

мама рассказывает разное: как мне было без половины один год, и мы с ней зимовали в спальне как в дупле. на кухне и во всëм остальном мире была зима, иногда минус сорок пять, на батареях намерзали жëлтые капли. я была кулëк, только спала и слушала, а мама выходила в полярные экспедиции в прихожую, к плите и за молоком. в этом году она была великим исследователем всех человечьих сфер и много читала вслух. ещë где-то на периферии обитал огромный косматый папа, кто-то видел его следы или банку пива, но про это до сих пор не выяснено, где правда, а где напридумывали.

такой был муми-дален посëлок чара 98 года до всяких эр.

+ + +

олеся говорит, было бы здорово, если бы я правда заплакала на сцене, поэтому теперь я тренируюсь и внимательно смотрю в моменты, когда мне хочется плакать:

1) мимо идëт смешная тонконогая девочка со специальным хмурым выражением лица для улицы, болтаются варежки на резинке, болтается другая жизнь, никогда мной не прожитая, с детством в городе, старым лифтом в девятиэтажке и собакой, с поездками из музыкалки на вечернем трамвае — такое сладкое несбывшееся, не лучше и не хуже, просто другая жизнь меня трогает за руку, я немножко и негрустно плачу на остановке. 2) читаю книгу туве янсон «дочь скульптора». 3) всë становится слишком громко, колотит стульями, отзывается в голове эхом, давит в переносицу, спрятаться и поплакать в кабинке туалета, помыть голову изнутри.

+ + +

хроники талой воды: сегодня я потихоньку поплакала на семинаре по зарубежной журналистике, потому что очень вдруг захотелось потрогать гладкую ящерку, согревшуюся под июльским полуденным солнцем на деревянном крыльце старой дачи.

+ + +

с утра нашла на коленке стенограмму вчерашней ночи: «всë, чему природа дала возможность орать, орëт, поэтому венец эволюции — это духовой оркестр».

+ + +

ритмичная скороговорка апокалиптического быта:

я просыпаюсь рано как привыкла пишу диплом ем бутерброд с горошком тянусь к щеколде на двери балкона впускаю воздух и впускаю свет

мы варим рис встречаемся на кухне о чëм-то спорим за вечерним чаем и наконец-то смотрим мандалорца встречаемся на кухне варим рис

мне восемь лет свет дома отключили от этого так весело и тайно, а мира нет, но скоро очень скоро он будет явлен надо в магазин

идëт посланец по весенним лужам по вечной мерзлоте по новым землям поëт на языке инопланетном «хлеб масло творог куркума айран»

а день как день на кухне пахнет морем солëным слизистым зелëным вкусным морем снег кончился давно мы просмотрели снаружи палят первые костры

втроëм не скучно одному не страшно мы пьëм вино сидим в подводной лодке мне восемь лет сегодня на работу совсем никто на свете не пойдëт

+ + +

сегодня ухожу рано утром с бутылкой сливового морса и ловлю утро клейких листиков — зелень вылупляется как птенец большого леса, за деревьями всë время что-то движется — а потом возвращаюсь, ем консерву с укропом и страдаю от невозможности читать всего крапивина разом. день про то, как мне одиннадцать лет и мир растëт заново, полный книжек, света, тишины и вкусной еды в железных банках.

+ + +

несмешно, что читать невозможно, а читать невозможно из–за того, что всë такое огромное, всë имеет значение, откроешь так книжку наугад, а там какое-нибудь слово, имена вещей, «сторож дач», и так затянет этот сторож дач, что ходишь до вечера и катаешь его во рту как полосатую карамельку, одна полоса сиреневая, летние рассветы, обход территории, всë замерло, готовясь жить, рассвет — долгий вдох дня, другая полоса белая, пар из чайника, пчëлы начинаются, как дождь, или сам дождь, грибной и сладкий, садовые участки, участки — как маленькие ласковые участи, буквы ж и ч.

а сколько ещë таких слов на странице, это же никаких зубов не хватит — столько карамели перегрызть.

+ + +

Вот, вот это хочу тебе пожелать: будь упрям, восторжен и беспамятен, как котëнок месяца от роду, едущий в поезде в компании четверых нас и собаки, котëнок, найденный позавчера в кустах за остановкой «садовая» — будь упрям, восторжен и беспамятен, кричи всегда, обращаясь к самому миру, громкоголось всей своей дурной нежной малостью, и будешь вознаграждëн — может быть, даже именем. помолчишь, как вырастешь.

+ + +

сегодня лежу кабачкую весь день, а олеся вслух читает про летучих собак и колбасное дерево и спрашивает, о чëм ещë почитать.

жить замечательно.

+ + +

Эта история о том, как я просыпаюсь раньше всех, собираю два пакета вещей — для себя и для друга — и понимаю, что ночь прошла, а я ничего на свете больше не боюсь, и, даже если никого не будет в доме, я посмотрю в зеркало и увижу там своë лицо, и этого хватит.