10 апреля 2015 г.

На улице сегодня тепло, и уже по-весеннему мягкое солнце заполняет наш автобус, как взбитые сливки заполняют миску с десертом. Мое место вакантно, автобус, как будто только сошел с конвейера. Я достаю наушники, через несколько секунд в моих ушах зазвучит рок-н-ролл. Это катарсис. Катарсис, которому не суждено наступить.

Я слышу знакомый хруст позади себя. Обернувшись, вижу того самого меломана с пивом и ржаными сухариками. А рядом с ним сидит мужик с лицом индюка и крутит педали своего катамарана. Я все–таки решаю закрыться от внешних раздражителей и надеть наушники, чтобы утонуть в этой чумовой музыке. «Качайся и катись», это как раз то, что мне сейчас нужно.

Но у меня возникает странное чувство, чувство необъяснимой тревоги. Мне становится не по себе. Я поднимаю глаза и вижу причину своего беспокойства. На меня через зеркало заднего вида смотрят два хитрых глаза. Это тот самый водитель в полицейской форме с презрительной ухмылкой на лице. За ним я вижу фигуру крепкого мужика в сером плаще, убийцу кудрявого парня. Он поворачивается ко мне, и по его губам я читаю: “Your next”. Женщина, пересевшая в прошлый раз от меня, кивает головой в подтверждение слов мужика, давая понять, что он не шутит. Да что ж такое, мать твою! Смотрю в окно и вижу того чокнутого бегуна в железных трусах, он едет на заднем сиденье мотоцикла, за рулем сидит бородатый байкер, их сопровождает полицейская машина.

Чувство отчаяния накрывает меня, как крышка гроба (что тоже возможно, принимая во внимание присутствие в автобусе мужика в сером плаще). Я, не придумав ничего лучше, открываю сумку и достаю оттуда помидор, который взял себе на обед. Подхожу к открытому окну и кидаю помидор в улыбающегося бегуна. Красное ядро попадает ему прямо в лоб, он падает, потянув за собой мотоцикл и бородатого байкера. С бегуна слетают его железные трусы, и он, прикрывая руками свою духовность, убегает в неизвестном направлении. Тем временем, полицейские, не успев затормозить, врезаются и переезжают упавший мотоцикл. Между полицейскими и байкерами начинается драка. Они преграждают весь перекресток, оставляя свободным только тот поворот, куда нам и следует свернуть. Водителю ничего не остается, как направить наш автобус по нужному маршруту, с его лица пропадает ухмылка.

Мы проезжаем гаражный массив. Там стоит маленький мальчик с резиновым мячом в руке, он улыбается и показывает мне жестом «класс». Поворачиваюсь и вижу рядом со мной старичка в беретке и маленьких круглых очках, который улыбается своими седыми усами и говорит мне: «Ты молодец! Понимаешь?!». Девочка, с которой недавно случился конфуз, подбегает и целует меня в щеку, а потом возвращается в объятья своего спасителя в драповом пальто. Смотрю назад. Мужик, у которого было лицо индюка, сидит и улыбается. Он, как-будто, постройнел и прекратил крутить свои педали. Меломан убрал свою «поляну» в темный пакет, и в его динамиках заиграл «Хиллбилли кэт».

Мы останавливаемся, двери автобуса открываются, и мужик в сером плаще, подняв воротник, быстро выходит на улицу. Вместо него в автобус входит парень в черном фраке и белой рубашке с высоким воротником. Все замолкают и усаживаются на свои места. Парень начинает исполнять арию. Я никогда не сомневался в том, что у него прекрасный голос. Парень заканчивает и выходит на поклон. Все достают российские флаги и аплодируют этому юному Паваротти. Играет гимн Российской Федерации. Я встаю.

P.S. Перед тем, как оставить эту запись, я проанализировал свой дневник на предмет тех чувств, которые испытывал при его написании. Так мне сказал сделать мой психолог, который, собственно, и посоветовал вести этот дневник. Так вот, проанализировав эти записи, я нашел в них только негативные чувства. Кроме одного. И это было чувство надежды. И это единственное чувство, которым я не хочу делиться с дневником. Потому что от всего остального я был бы рад избавиться, хотя бы частично. Я готов передать ему свои негативные мысли, чтобы они перестали быть частью моей жизни. Зафиксированное в моем дневнике состояние обретет гарантию сохранности, что позволит моему мозгу расслабиться. Кажется, об этом говорил психолог. Посмотрим, что он скажет, изучив мой дневник. Думаю, это будет немного не то, что он ожидал увидеть. Хотя, кто знает, какие откровения ему приходится читать. Кто знает, какие мысли бродят в головах его пациентов.

Это моя последняя публичная запись, вечером мне нужно на прием. И, если я и продолжу вести свой дневник, то это будет мой личный, интимный слушатель.