Биография представляет собой особого рода комментарий, который группирует тексты вокруг автора как источника и скрытого смысла им написанного. Экзегеза, комментарий предполагают наличие образцового Текста, который обладает содержанием, каковое до написания данного комментария не было замечено. Биография находит связующие тексты нить в «жизни»…

— А. Руткевич, «Психоанализ», 1997

I

В психоаналитическом дискурсе понятие «телесность», как семантически оформленная единица, выступает носителем множественных значений и смыслов. Это создает предпосылку для рассмотрения телесности человека, в контексте привязанных к ней мифологем и «соматических знаков», в качестве источника значимой аналитической информации. В тоже время, традиционная модель отодвигает телесную динамику участников аналитического процесса на второй план, что выражается, в частности, в репрессии телесности и ее экспрессивных проявлений в ходе анализа.

Более того, телесную динамику, как правило, принято рассматривать лишь в контексте психопатологии — как область «накопления» психосоматической симптоматики и как сферу, наиболее интенсивно «промаркированную» знаками соматической и психологической патологии, а также результатами модифицирующих тело воздействий, встроенных в систему социальных телесных практик, и подчиненных ей (к примеру, гендерные аспекты невербальной коммуникации, косметологические практики, приемы, атрибутивные в отношении той или иной субкультуры — внедрение в ткани искусственных предметов (украшений), шрамирование, усечение дистальных сегментов конечностей и пр. — как дань моде); но редко когда тело рассматривается как источник внутренней поддержки, энергии и силы для осуществления целей развития личного психологического потенциала.

В результате вырисовываются две крайние позиции в оценке телесной природы человека: с одной стороны — это сфера локализации психосоматической патологии, и область морфо-функциональной реконструкции, как крайний результат стратегий цивилизационного развития сообщества людей, выраженный в попытках трансформировать биологически предзаданную линию формировании собственной идентичности; с другой стороны — тело, как структура, обеспечивающая физический контакт с реальностью, выступает носителем некоторых фундаментальных свойств, предписывающих критерии объективности результатов такого контакта.

Следствием последнего утверждения является возможность более широкого взгляда на телесность человека, выводящего ее рассмотрение за рамки психопатологии и практик социальной самоидентификации. В более широком контексте, тело укореняет сознание в реальности, в которой, при стечении необходимых обстоятельств, человек реализует свои целевые установки и экзистенциальные задачи, связанные с процессами адаптации и развития.

В связи со сказанным, можно с достаточной долей уверенности говорить о том, что анализ телесности человека позволяет выявить бессознательные аспекты и биографические предпосылки динамики, независимо от вектора ее развития и способов обращения человека со своим телом. Бессознательные и биографические предпосылки телесной идентичности обладают объяснительной способностью в отношении выбора стратегий и направлений самореализации субъекта в условиях моделируемой им субъективной реальности.

Смысл психоанализа заключается в восстановлении утраченных биографических аспектов личной истории.

Биография — это комментарий к эталонному тексту. Аналитик выступает источником такого комментария

Совокупность текстов, диктующих современное содержание культурного универсума, трактует человека как интенциональную текстуальность, что модифицирует сложившиеся в парадигме классической рациональности представления о его природе. Природа человеческого существования реализуется в порождении текстов, предполагающих возможность множества способов передачи [кодирования] их смысла.

Формирование текста, в котором спроецирована субъектность человека, описывается как процесс семиозиса — как некоторое структурированное порождение множества описывающих природу человека и подчиненных правилам организации языка текстов. Таким образом, в качестве текста может рассматриваться все, что раскрывает, трактует и комментирует содержание личности и ее истории. Следовательно тело можно рассматривать как текст.

Текстуальность, как универсальная категория в парадигме постмадернизма, рассматривает телесную динамику субъекта как последовательность флуктуирующих смыслов, проявленных в различного рода соматических «знаках». Данная последовательность формирует семантическое тело субъекта, предопределяющее систему его совокупных реакций в отношении реальности, выбор и оформление которой в той или иной степени позволяет ему самореализоваться посредством намеренных действий.

Автобиографирование строится как процесс трактования и запечатления скрытого смысла событий, структурирующих историю субъекта.

Тело субъекта выступает в качестве связующей нити процесса биографирования. Телесные феномены маркируют этапы исторического становления субъекта — ключевые моменты его индивидуальной истории, природу внутренней сущности человека и специфику ее воплощения в соматических процессах.

Определенным образом смоделированная терапевтическая ситуация позволяет восстановить диссоциированые и вытесненные компоненты досубъектного и раннего субъективного опыта, касающиеся соматической сферы, что закономерно проявится в той или иной форме воссозданных телесных чувствах, свойственных соответствующим этапам развития личности, и ассоциированных с ними переживаниях и образах. Следовательно, телесная динамика выступает важной частью психоаналитической коммуникации, что неоднократно подчеркивалось представителями телесно-ориентированного направления в психоанализе.

Будучи открытой в психоанализе (как и многие другие феномены психодинамики), телесность рассматривается как сфера интеграции бессознательного модус личности (в своих в биологических предпосылках, телесность соотносима с вегетативными функциями организма, протекающих вне контроля со стороны сознания) и организующих функций Ego (которое является следствием упорядочивания и семиотизации сенсорно-перцептивных процессов).

В описании Фрейда, Ego телесно и выступает феноменом «поверхности», рождающимся на «поверхности» и спроецированным в сферу психического. Таким образом, анализ включенных в структуру Ego элементов телесности, коренящихся в сфере бессознательного, открывает непосредственный доступ к бессознательному. Речь идет о привычных, включенных в структуру характера соматических реакциях человека, а также об условно патологических компонентах, таких как симптомы кризисного реагирования на травматическую ситуацию, которые проявляются в виде мышечно-фасциальных рестрикций, мышечных уплотнений и блоков, а так же в виде психогенных деформаций схеме и образе тела.

Интегрированный характер содержательных составляющих бессознательного со сферой локализации Ego находит свое прямое выражение в психосоматической динамике субъекта. Соматическая представленность компонентов Ego выступает в виде телесных симптомокомплексов характера.

Предопределенная телесным опытом система отношений личности к своей физической природе определяет выбор стратегий соматического конституирования субъекта, которые можно трактовать как процесс биографирования телесности. Результатом этого является оформление того знаково-символического и смыслового пространства, которое определяет выбор средств самореализации совокупности потребностей и влечений человека.

Биографирование как процесс формирования телесности можно рассматривать, как стремление оформить Ego в сфере феноменологического присутствия субъекта, и зафиксировать средства его концептуализации. Такими средствами для субъекта будут выступать комплексы телесных реакций и способы физического «встраивания» в содержательно-динамический контекст ситуации.

Телесность — это основа ощущения субъективной реальности и присутствия в мире. По своей природе данный феномен амбивалентен, поскольку, с одной стороны, характеризует реальность воплощенного существа, сопричастного миру. С другой — существа, отделенного от мира системой обобщенных унифицированных представлений. Усиление самотождественности протекает параллельно расширению осознания соматических феноменов и их атрибутивных аналогов в окружающем мире [эндо- и эктопсихический вектор развития осознания].

II

Биографирование телесности можно рассматривать как процесс запечатления этапов становления телесности. Для аналитической работы значимо такое запечатление в отношении к процессам формирования составляющих индивидуального бессознательного. Однако для психоанализа культуры значение имеет также процесс символического воспроизводства психосоматических знаков в культурогенезе. Биографические формы фиксации присутствия в мире преломляются через систему отношений человека к своей телесной природе (об антропологическом психобиографировании подробнее см. В. Подорога, 2001). В культурогенезе телесности растворена феноменология коллективных представлений о природной сущности тела. Данная феноменология проявляется в «культуре себя», «культуре тела», трансформирующейся по мере развития сообщества.

В психоаналитической трактовке биографию можно понимать как описание, воспроизведение пережитого личностью. В некоторой степени это копия того, что происходило с человеком. Однако если отказаться от общепринятой модели биографирования (как последовательного литературного описания событий жизни), возникает вопрос, какие дополнительные средства человек может использовать для фиксации своего опыта, из тех, что заданы в его природе? Процесс формирование психосоматической симптоматики можно рассматривать как пример онтогенетического биографирования. Но если посмотреть более широко, то становится очевидным, что личность, как источник культуро- и социогенеза, в контексте телесного самоопределения проявляет себя более широко, чем то предписывают границы физического тела.

Онтологический и экзистенциальный статус человека, как сознающего существа позволяет ему транслировать свою телесность в знаковых формах в сферу социальных коммуникаций и включать наиболее яркие ее образы в контекст общечеловеческой культуры.

В истории культуры биографирование телесности связано с представлениями об идеальной телесной конституции, которой в сверхчеловеческой реальности обладали боги, а в отношении человека, начиная с ранней истории его развития, этот идеал достигался искусственно (в качестве примера здесь можно привести храмовые ритуалы Египта, где членам царствующих династий, с помощью бинтования головы в младенческом возрасте, искусственно изменялась форма черепа — черепу придавалась неестественная удлиненность, башенность, которая была символом божественности царственной особы; в средневековой Японии использовалась процедура бинтования ног, деформирующая стопу у девочек, достигших 4 — 5 летнего возраста, что в дальнейшем служило усилению эротической привлекательности женщины и ее ценности; в XIX-м в. в Европе практиковалось хирургическое удаление нижних ребер у женщин, для достижения более узкой талии…).

В ходе развития культуры варианты «недовольства» своей естественной телесной конституцией можно перечислять долго, и различные народы и этнические группы имеют свои, складывавшиеся на протяжении столетий, технологии модификации и преображения тела с целью достижения соответствия идеальным представлениям. Моделирование своего тела доступно для опыта и в настоящее время. Причем этот процесс приобретает более «тонкие» формы.

Речь здесь ведется не только о пластическом моделировании. Процесс достигает биохимического уровня — в частности, в наиболее массовом варианте, это касается использовании различного рода биологически активных препаратов и пищевых добавок, служащих дополнительным специализированным пластическим материалом и призванных определенным образом повлиять на функции органов и метаболизм, и косвенно модифицировать (или преодолеть) соматизированное недовольство собой и своим телом.

В целом же, особенности канонизации человеческого тела имели свою качественную специфику в различных культурах. В первую очередь это отражается в произведениях искусства и в ритуальном творчестве, которое часто было связано с реальными трансформациями тела и ритуальным травмированием.

Первый художественный канон, в основе которого было деление тела на семь равных модулей разработал в V в. до н. э. Поликлет, который считается одним из возможных авторов скульптурного изображения Антонии Младшей, как образца классического греческого искусства. Характерно, что скульптурные изображения человеческого тела в древней Греции (Венера Таврическая, Афродита Книдская, Аполлон Бельведерский, отражавшие канонизированный идеал конституции и пропорций) соответствует мезоморфному типу телосложения.

Идеализация формы достигается за счет тщательного копирования идеальных пропорций тела, что подчеркивает именно внешнюю [физическую] составляющая человека, доминировавшую в античную эпоху над «внутренним человеком», не выраженным как онтологическая данность — внешнее изображение и описание, служило прославлению, возвеличиванию телесного совершенства. Идеалом была подлинность, идентичность изображения, что позволяет в настоящее время идентифицировать античные скульптуры с реальными персонажами истории.

Становление «внутреннего человека» и, соответственно, переосмысление его телесной составляющей связано с развитием христианского мировоззрения.

В период раннего христианства в иконографии отражается подавленность, хрупкость и слабость человеческого тела, доминирует идея его тленности и запрещается изображение обнаженного тела. В древнерусской иконографии (Андрей Рублев, Феофан Грек) человек изображался преимущественно с удлиненно-узким типом телосложения [долихоморфность].

В позднем средневековье и в эпоху Ренессанса в творчестве многих художников начинает доминировать изображение персонажей с брахиморфным типом телосложения (Рубенс, Госсарт). Такое изображение в целом соответствует палеолитическому идеалу красоты, что указывает на восстановление в культуре архаического идеала телесности.

В настоящее время тенденции идеализации тела выражены в теории общей неотенизации человека, указывающей на сохранение у взрослого организма черт, свойственных более раннему этапу развития [педоморфизм]. Данный феномен находит свое отражение и применение в современном обществе в виде стратегий имиджа, способов самопрезентации и условий отбора [кастинга]. Однако, отмечается также присутствие двоичного идеала: первый выражен в образе Венеры Виллендорфской, второй — в образе Афродиты Кирейенской.

Подобная динамика отражает изменение идеализированных моделей тела в процессе эволюции культуры. По всей вероятности образ тела, представленный в произведениях искусства, отражает мироощущение эпохи, поскольку, как было сказано выше, телесность коренится именно в ощущении сопричастности человека миру физического порядка (качество которого трансформируется по мере изменений представлений о мире).

В сфере социальной практики в отдельную подструктуру можно выделить социально ориентированные стратегии описания телесности [социогенез телесности].

В социогенезе биографирование телесности связано с выбором и усвоением стратегий самопрезентации (от ритуального шрамирования и татуировок, отражающих возрастную динамику онтологического статуса человека — в традиционных культурах, до выбора стиля одежды, аксессуаров и внешнего вида, выступающих итогом социального самоопределения и отражающих статусно-ролевые стереотипы человека).

Выбор стратегий зависит от доминирующих в обществе представлений о природе тела, от особенностей этико-эстетических предпочтений. Социальные телесно-ориентированные стратегии фиксированы в моделях поведения, знаковых в отношении социальной успешности, в технологиях формирования имиджа, в определении критериев нормативного/девиантного поведения в отношении тела и пр.

Отмечая вышесказанным общую направленность процесса фиксации в культурном и социальном опыте человека элементов его телесности, становится понятным, что любой соматический опыт в условиях культурного становления индивидуума ориентирован на некоторую идеализацию в попытке уйти от биологических, «животных» корней (что выражается в экзистенциальном противостоянии свойственных природе человека «аполлонического» и «дионисийского» начал) и повысить степень предсказуемости и контролируемости телесных проявлений (с помощью стратегий сдерживания и подавления аффектов).

Этим целям служит социальное навязывание стилей, в рамках которых общество способно, находясь на своем этапе развития, наиболее эффективно контролировать развитие внутренних системных процессов в целом, и поведение отдельных индивидов (делая его прогнозируемым и вероятным в границах предлагающихся стратегий самореализации, поскольку любой принятый и фиксированный стиль исключает стратегии реагирования не соответствующие ему).

Фрейд писал о том, что человеческая культура — это все то, чем человеческая жизнь возвышается над своими животными условиями и чем она отличается от жизни животных. Но с другой стороны, подчинение в себе биологического, «всеобщего» начала, и примат разума над инстинктами, приводит к изоляции человека от совокупности своих глубинных потребностей и ценностей, и, в конечном счете, к экзистенциальному тупику.

Процесс освоения биологического начала в культурном воспроизведении человеком своей телесности, неоднозначен, и включает в себя как подавление телесного, так и его одухотворение (в качестве примера здесь может служить дихотомия «телесного» и «плотского» в человеке с точки зрения христианской антропологии).

Подчинение телесного опыта культурным нормам, и то, что было обозначено, как одухотворение телесного, можно рассмотреть как процесс сублимации биологических потребностей тела, предпосылки для которой создаются культурой и выступают движущим началом развития общественных отношений и социогенеза. Но в данном случае «одухотворение» телесного начала не равносильно его подчинению и репрессии.

Эволюция представлений человека о своем теле дает возможность понять, что именно в данной сфере опыта на индивидуальном, групповом и популяционном уровне фиксируются переживания прошлого и актуального настоящего, подчиненные сверхидее достижения идеальной целостности, вероятнее всего не достижимой на уровне объективного физического существования человека. Идея тотального единстве и внутренней интеграции всего сообщества выражена в религиозной символике Вселенской Церкви, как Всеобщего Тела Христа, в сопричастности вневременному и внепространственному Универсуму.

III

В сумме, биографирование телесности можно рассматривать, как антропологическое экспериментирование человека со своей телесной природой, в целях достижения некогда утраченного идеала всеобщего и единого целого.

Любые модификации тела, на том или ином этапе индивидуального становления субъекта, призваны интегрировать его с определенным сообществом и выразить его принадлежность к данному сообществу [субкультуре]. Т.е. выделяются две цели, или контекста, биографирования, реализуемые посредством стратегий антропологического эксперимента:

1 — стремление к всеобщему и интегрированному Телу, стремление принадлежать сообществу, и быть его частью (это выражено в идее совокупных метател — социальном, политическом, религиозном, этническом и т.д.);

2 — соотнесение своего тела с идеализированным образом, приближение к идеалу (это все, что диктуется модой, социальными стереотипами внешнего вида, и все допущения относительно возможных поведенческих реакций).

Фоном организации антропологического эксперимента выступает феноменология «знаковых тел», соотносимых с процессом аффектации, соматической и психической патологизации телесности или с нахождением человека в определенных функциональных состояниях. Семиотический компонент телесности человека, находящегося в состоянии острого аффекта, неравнозначен телесности человека, например, спящего.

Это выражает разные по своей природе формы телесности и можно выделить бесконечно разнообразное множество доступных для человеческого опыта таких форм. Их реализация будет определять качества пребывания человека в семиотическом потоке становления реальности, моделирующей соматическую динамику, в чем выражается субъективный отклик на качественную специфику данного становления.

Поскольку телесность множественна, можно говорить о множестве доступных для человека семиотических тел (ряд из них соотносится с патологическими состояниями — психотическое тело, параноидальное, депрессивно-астеническое и т.д.; с аффективными состояниями — тело страха, влечения, агрессии, различные экстатические тела; с соматическими патологиями и переживаниями — кардиоцентрированное тело, гастроцентрированное, дерматоцентрированное, остеоцентрированное и т.д.; с точки зрения психоаналитической типологии структур характера можно соответственно выделить оральное тело, истерическое, навязчиво-компульсивное, шизоидное, нарциссическое, мазохистическое, садистическое тело; неоднозначны также телесные манифестации в сновидениях; кроме того, можно выделить тотальное тело жизни и тело умирания).

Феноменология тел не является чем-то разделенным в себе, но представляет непрерывный многомерный поток телесного становления субъекта, — в сумме, по аналогии с явлением гипертекста или гиперреальности, процессуально-результирующий эффект такого становления можно обозначить как гипертелесность.

Экспериментирование подразумевает в данном случае мифогенное переживание всего доступного многообразия форм телесного воплощения личности в поиске их значений. Это описание распространяется на весь культурный опыт человечества, поскольку движимо архетипической идеей утраты изначальной целостности и потребностью ее восполнения.

Человек представляет разделенное в себе существо. Описание тела подчинено сакральной функции поиска недостающего для равновесия и гармонии. Те же процессы можно наблюдать на уровне отдельной личности, стремящейся воспроизвести в себя с помощью творческого процесса недостающие элементы. Такое воссоздание объективируется в частности в процессе художественного творчества. С аналитической точки зрения процесс соматического биографирования необходимо сопоставлять с реальной жизненной историей человека.

Авторское биографирование может протекать в двух основных видах: обращенное на себя, в виде, например, соматизированных симптомокомплексов (эндопсихический модус биографирования), и обращенное вовне, в виде художественного образа (экзопсихический модус биографирования). Последний вариант и является содержанием художественного биографирования телесности. Темой для отдельного рассмотрения являются разнообразные технологии биографирования, включенные в систему поиска совершенства и внутренней гармонии, иногда обозначаемых условным термином йога.

В стратегиях художественного биографирования можно выделить изобразительные, литературные и театральные. Значимым для понимания биографического образа в контексте творческого [художественного] воспроизведения себя является процесс его соматизации.

Соматизированность художественного образа зависит от того, насколько представлен в нем соматический компонент описания. Степень такой соматизации определяется способностью воспроизведенного художественными средствами объекта продуцировать соматические аналогии [отклики] у воспринимающего его человека [зрителя или читателя].