Агрессивная урбанизация и концентрация капитала в метрополиях — глобальных и региональных — приводит к увеличивающемуся неравенству и тому, что многим людям приходится искать новые способы обустройства жизни в стесненных условиях. Россия не исключение: на окраинах нашей страны, вдалеке от Москвы, возникают самоорганизованные жилые пространства, которые при этом не являются гетто, а представляют собой плоды кропотливого совместного труда и коллективной работы воображения.

Таким пространствам, а именно жилым гаражным кооперативам, посвящены и работы Елены Колесниковой, которые были представлены на выставке «Кооператив “Восход”»в краснодарском Центре современного искусства «Типография» и позже были приобретены в коллекцию Музея современного искусства Антверпена (M HKA) в рамках программы поддержки молодого российского искусства Present Continuous, организованной совместно с фондом V-A-C. В интервью Анне Михеевой художница рассказала о том, как устроена насыщенная и тревожная жизнь в гаражах, как инсталляция дает людям понять чужой опыт и чем ей в практике помогает экономическое и архитектурное образование. По нашей просьбе Елена также подготовила несколько иллюстраций для текста и предоставила видео с выставки, которое мы показывали в течение двух недель.

Текст подготовлен и опубликован в рамках специального проекта syg.ma, посвященного поиску нового знания о России. Манифест можно прочитать по ссылке. Мы открыты любым предложениям сотрудничества и совместного поиска: если вы хотите рассказать об исследовании, которое проводите сами или делают ваши подруги, друзья, знакомые и коллеги, пишите на редакционную почту hi@syg.ma.

И не забывайте подписываться на наш инстаграм!

Исследование: насыщенная и тревожная жизнь вопреки всему

В жилом гаражном кооперативе я оказалась полтора или два года назад. Меня поразила атмосфера этого места: казалось, будто мы попали в какой-то параллельный мир, город внутри города. Все выглядело и ощущалось странно, и из этого чувства, которым хотелось поделиться с другими, родилась идея сделать выставку. Основная цель проекта — показать, как жизнь зарождается, казалось бы, в непригодных к тому условиях. Эта история — про выбор и ответственность, про страх и свободу, про вложенные усилия и их результат. Меня интересовало, почему люди живут в гаражном кооперативе, сознательный ли это выбор и как в таких условиях организуется быт.

Ни в одном тексте о проекте и выставке мы не упоминаем ни город, в котором находится жилой гаражный кооператив, ни название последнего. Жители обеспокоены вопросом тиражирования собственного образа в массмедиа и стремятся привлекать к себе как можно меньше внимания. Причины такого трепетного отношения к анонимности — и сложные отношения с администрацией города, и негативный опыт взаимодействия с блогером, представившим кооператив как трущобы.

В городе, где находится кооператив, несмотря на относительно высокую плотность застройки, плотность населения низкая. При попадании на территорию гаражного кооператива ощущение от пространства резко меняется: гаражи расположены скученно, вокруг люди, которые постоянно что-то строят, работают, суетятся. Это похоже на восточный базар, я не ожидала встретить там такую интенсивную жизнь. Сами постройки тоже поддерживают это ощущение насыщенности: они разноплановые, у каждой свои отличительные черты. И в этой плотности особенности каждого гаража отчетливо заметны.

Люди, которые там живут, не задумываются о конкретном архитектурном стиле. Кто-то сделал белые балясины и повесил маркизу — создал средиземноморское настроение. Кто-то соорудил лаконичный черный фасад с огромным витражным окном, что уже больше напоминает минималистскую голландскую архитектуру. Но все постройки объединяет подчинение требованиям утилитарности и удобства. Эстетика — это уже, мне кажется, вторичная история. Одна из важных проблем, которой касается этот художественный проект, — стоимость жилья. Люди вынуждены выживать, и адаптация нежилых гаражей — одна из стратегий.

Большая часть капитала скапливается в метрополиях, в экономических центрах стран и регионов, а люди с окраин довольствуются тем, что есть.

Тексты для выставки готовила кураторка «Типографии» Елена Ищенко. Ее работа заключалась в том, чтобы представить проект и вписать его в более широкий контекст. В тексте она ссылается на книгу урбаниста и политического активиста Майка Дэвиса «Планета трущоб». Я, к сожалению, не успела прочитать ее полностью, но основная мысль, релевантная моему художественному проекту, состоит в том, что процесс урбанизации повлиял на способы организации жизни во всем мире. Если не брать во внимание европейские развитые страны, можно сказать, что большая часть капитала скапливается в метрополиях, в экономических центрах стран и регионов, а люди с окраин довольствуются тем, что есть. В моем художественном проекте эта глобальная проблема также затрагивается, становится очевидной.

Сложно определить какой-то единый правовой статус жителя гаражного кооператива, потому что каждый случай особенный. У кого-то земля в аренде, у кого-то в субаренде, у кого-то в собственности. Но жить в техническом помещении, а именно им по закону и является гараж, нельзя. Поэтому все эти пространства зарегистрированы как гаражи с комнатой отдыха на втором этаже. Нигде они не числятся как жилые. Коммунальные платежи — вода, газ, электричество — там дороже, чем в жилых помещениях. Но стоимость самого гаража ниже, чем однокомнатной квартиры. В одном из гаражных кооперативов, которые я исследовала, был очень активный председатель. Долгое время он боролся с городом, постоянно судился с администрацией, боролся за права жильцов кооператива. В советское время он работал директором завода, и эта закалка помогала ему в активизме. Следующий председатель был не так активен, и все запущенные процессы по благоустройству жизни в кооперативе спустили на тормозах. Тем не менее жильцы сделали отдельную пожарную станцию и даже кое-где провели газ.

Несмотря на свой полулегальный статус, жители гаражных кооперативов пытаются приспособить свои помещения к жизни. Там нет канализации, но стоят септики. За сбор отходов нужно платить. Воду тоже не так легко провести. Обычно бурят собственную скважину, но это нелегально. В плане чистой питьевой воды весь регион проблемный: тут нет реки, водохранилища, жители частных домов и многоэтажек тоже сталкиваются с нехваткой.

Население жилого гаражного кооператива разнообразно. Там есть и армянская диаспора. В свое время у них были проблемы с миграционными документами, и они просто стали жить там, а потом их сообщество разрослось. Есть беженцы из Донбасса. У всех своя история заселения в гараж, но если обобщить, то можно выделить несколько типов жителей кооператива. Первый тип включает хозяев гаражей-мастерских, которые там работают, остаются отдыхать, но это не основное их жилье. Они приезжают в гараж либо работать, либо заниматься хобби, как один из наших героев Виктор Владимирович Плотников. У него уютная светлая мастерская с верандой на третьем этаже. Он там не живет, гараж для него — отдушина. Второй тип — те, кто купил гараж, чтобы приезжать летом на отдых. Это могут быть москвичи или краснодарцы. На первом этаже они оставляют машину, а на втором-третьем организуют жилое пространство. Такие дома не нужно отапливать, их проще содержать. Третий тип — люди, которые оказались в стесненных жизненных обстоятельствах, у них просто нет денег на лучшее жилье, и они выкручиваются как могут. Четвертый тип — те, кто купил два-три гаража и объединил в огромный дом. В таких гаражных комплексах бывают палисадники, отдельный въезд, они благоустроены.

В одном из гаражных кооперативов мы встретили женщину из семьи беженцев из Донбасса, которая на вопрос «Как вам тут живется?» ответила: «Нам тут нравится, хотя бы не стреляют». Понятно, что для нее жизнь в гараже — это вопрос выживания. Часто проживание в гараже рассматривается как временное, и когда финансовое положение налаживается, люди покупают однушку и переезжают. Кто-то приезжает на заработки и арендует гараж на время.

Многие занимаются в гаражах промыслом: там есть и деревообрабатывающие, и мебельные, и автомобильные, и мотоциклетные мастерские. В одной из них стояло уникальное оборудование для ремонта мотоциклов, которого не было даже в региональном центре. Сначала дела шли хорошо, но потом началась пандемия, и хозяева решили оборудование продать. До пандемии в одном из кооперативов, за которыми я также наблюдаю, был склад рыбы, парикмахерская, кафе и магазин. С приходом коронавируса и карантином кафе закрылось, магазин тоже.

Аренда гаража кажется более привлекательным вариантом, чем аренда жилого помещения. У их жителей есть пространство вне дома — дворик, где они могут проводить свободное время

В кооперативе есть гендерное разделение труда. Там всегда кипит стройка, всегда кто-то что-то делает, причем чаще всего выполняет тяжелую физическую работу. Штукатурка, бетонирование, сварка — мужчины больше берут на себя работу, связанную со строительством. А женщины чаще занимаются благоустройством: выращивают цветы, украшают территорию.

Как-то мы с председателем кооператива проходили мимо дома, в котором жила его подруга. Дом отапливался дровами, и председатель спросил женщину, нужны ли ей дрова. На этот вопрос она ответила, что сильно устала. Если в молодости поддерживать хозяйство ей было под силу, то сейчас уже тяжело. Все постоянно ломается, и на содержание дома уходит много ресурсов. Несмотря на то, что гараж дешевле однокомнатной квартиры, многоквартирные дома находятся на коммунальном обслуживании. В гараже же все приходится ремонтировать своими силами. Молодые выживают там, пожилые — съезжают.

Гараж, полностью готовый к заселению, стоит практически вдвое дешевле однокомнатной квартиры. Содержание жилища, мелкий ремонт — это серьезная графа расходов, но такие траты даются гораздо легче, чем одномоментная выплата в несколько миллионов рублей. Даже аренда гаража кажется более привлекательным вариантом, чем аренда жилого помещения. Кроме того, у их жителей есть пространство вне дома — дворик, где они могут проводить свободное время, собираться семьей, жарить шашлыки. Гаражи находятся недалеко от центра, и к ним ведет улица, через которую они вплетены в городскую сеть.

Во время съемки на территории кооператива — видео позже стало частью инсталляции — мы познакомились с местной жительницей. Ее гараж стал полноценным домом. Он находится в благоустроенной части кооператива, где есть палисадник, детская площадка, отдельный въезд из леса. Свой пригаражный участок она засадила декоративными растениями, сделала небольшой сад. Женщина рассказала, что очищает располагающуюся неподалеку тропу здоровья, чтобы люди могли там гулять с детьми. На этой тропе раньше собирались наркопотребители и оставляли после себя много мусора. Другие жители тоже делились с нами историями борьбы с бездомными и наркопотребителями за близлежащую территорию. Отчасти они делали это из стремления обезопасить жизнь в кооперативе, отчасти из желания сохранить репутацию, частично из страха, что их кооператив будут связывать с социально осуждаемыми практиками.

Когда я пришла в кооператив с оператором, нас обступили плотным кольцом и начали задавать вопросы: «Кто вы? Откуда? Какое право на проведение съемки имеете?» Утверждали, что такого права у меня нет. Естественно, всю съемку мы проводили на улице, границы частной собственности не нарушали. Доказывать легальность съемки в той ситуации смысла не было, и я попыталась объяснить, что я художница, что работаю над проектом. Они начали требовать справку, подтверждающую мой статус. На что я решила отшутиться: «Это как у Булгакова: „Где справка с шабаша?“». Они меня не поняли, и мне начало казаться, что я попала в какую-то иную вселенную, где не существовало Булгакова, где у всех художников есть справки и правила совершенно иные. Стало не по себе. Потом к нам подошел охранник кооператива, мы разговаривали еще и с ним. Да и позже, во время съемок, он периодически вмешивался в процесс. Только после знакомства с Виктором Владимировичем нас свободно пускали на территорию, так как появилось более понятное объяснение нашему присутствию. Люди неуверенно себя чувствуют в гаражах из–за сложных отношений с городской администрацией, боятся проверок. Я могла оказаться представительницей городских властей, поэтому они так насторожились. Меня восприняли как угрозу обычной жизни. Постоянное осознание нелегального статуса своего жилища, нехватка ресурсов на строительство вводят в состояние перманентной тревоги. Есть, конечно, люди, которым нравится такое подвешенное состояние, которым интересно жить в необычных условиях, но в гаражных кооперативах живут не они.

Типовую биографическую траекторию обитателя гаража можно представить так: есть семья с гаражом, у них подрастает сын, женится, молодой семье негде жить, но в гараже есть намек на второй этаж, и они начинают его обживать. Потом рождаются дети, жизнь в гараже затягивает, и вырваться из нее уже непросто. Становится сложно представить какую-то другую модель. В гаражном кооперативе у тебя может быть двухэтажный дом с небольшим садом, переезжать из него в однушку кажется странным. Если люди и продают гаражи, то покупают участок и дом за пределами города. Привычка строить остается и отчасти диктует дальнейшую биографию. К тому же существует проблема неликвидности такого жилья: им редко интересуются, приобретать его невыгодно, жить там нелегально, ценообразование на рынке странное.

Метод: легитимация народной архитектуры инсталляция как способ пережить чужой опыт

Главный объект инсталляции — это гараж четыре на шесть метров, который мы построили из пеноблоков в пространстве выставочного зала «Типографии». Масштаб этого макета совпадал с реальным масштабом гаража. Пространство условно делилось на четыре зоны: кухню со старым холодильником, столом и стулом; зал с диваном и телевизором; внутренний пригаражный дворик, где обычно жители жарят шашлыки или проводят время; и спальню на втором этаже. В кухне мы показывали интервью с Ольгой, бывшей жительницей кооператива. Ее семья купила гараж под ювелирную мастерскую, и какое-то время до покупки квартиры Ольге и ее сыну пришлось жить там. В гостиной проекта транслировалось интервью с Виктором Владимировичем Плотниковым. Во дворике — интервью со Славиком, нашим другом, тоже хозяином гаража. А в спальне можно было посмотреть фильм арт-группы «Хочешь» — мокьюментари «Город-гараж» о Марине Крифариди, которая создала целое архитектурное направление гаражного строительства. Все объекты для инсталляции мы принесли либо из своих гаражей, либо из дома, либо взяли в «Типографии», либо купили на «Авито».

Мне было важно провести полевое исследование. Когда я попала в кооператив впервые, начала анализировать внешний вид гаражей. Можно сравнивать машины, фасады — что угодно и искать причины существования различий между ними. Так мелкие детали обретают смысл. Если описывать метод в целом, то он довольно эклектичен. Я снимала видео и делала фотографии, знакомилась с жителями кооператива, брала у них интервью, ходила в гости. Найти контакт с людьми было сложнее всего, не каждый был готов рассказать о себе. На предложение поговорить о жизни в гаражном кооперативе могли ответить агрессией, грубостью. Видео с прогулкой мы потом транслировали на большую стену зала «Типографии». Можно было сопоставить наш макет с документацией. Видео — это одновременно и исследовательский метод, и часть художественной работы.

Иммерсия давала пространство для чувства, для более глубокого понимания опыта других и для примерки его на себя

Мне кажется, нам удалось воссоздать атмосферу гаражного кооператива — именно это выгодно отличает художественный проект от академического исследования. Посетители выставки считывают информацию комплексно: они читают тексты, смотрят иллюстрации, буквально занимают место жителя гаража, прогуливаясь по нему. Инсталляция предполагала взаимодействие с предметами: можно было прилечь на кровать, посмотреть телевизор, сидя на диване, почитать книгу. И эта иммерсия действительно давала пространство для чувства, для более глубокого понимания опыта других и для примерки его на себя. Получая информацию в таком формате, посетитель смог прожить этот опыт. Homo economicus внутри каждого начинал считать, возникали вопросы социального и политического толка. В моей художественной практике уже был проект «Однушка» со схожей целью — передать через репрезентацию архитектурной формы что-то большее.

Обычно я себя сильно критикую, но проектом в «Типографии» осталась довольна: и сам объект стал прекрасной иллюстрацией истории гаражного кооператива, и погружение было доступным и реальным для посетителей. В рамках проекта я также представила акварельную графику в технике профессиональной архитектурной отмывки. Получилась серия из шести работ, на которой представлены фасады гаражей и которая, как мне кажется, хорошо вписалась в общий нарратив. Для меня эти акварели стали способом легитимизации особой формы народной архитектуры: обычно люди заселяются в дома, спроектированные профессиональными архитекторами, инженерами. Здесь же люди находятся вне этого поля, так как сами занимаются строительством.

Самые большие сложности в работе над проектом происходили на этапе подготовки выставки, в частности они касались логистики. Пандемия в каком-то смысле нам даже сыграла на руку, потому что появилось больше времени на подготовку. Сильно помогали друзья. Все нужно было сделать в сжатые сроки, постоянно кого-то встречать, провожать, отпускать. А еще — проехаться по точкам из «Авито», собрать все аксессуары и предметы, которые нужны были для оформления. Саму выставку монтировали за несколько дней.

Я выходила в поле с какими-то гипотезами, но материал сам диктовал форму воплощения работы. Например, отмывка, которую я использовала для акварелей, — это мой обычный метод, я стараюсь с ним работать, понимаю, в чем он может быть полезен. Это не только способ легитимизации, о чем я говорила выше, но и способ выражения моей любви. Когда кто-то впервые слышит о жилых гаражах, она или он сразу представляют себе трущобы или гетто. Но это не так, это особая форма жизни: со своим социальным расслоением, разнообразием национальностей, эклектизмом.

Траектория: из экономики и архитектуры в современное искусство

Современному искусству я училась в КИСИ — это самоорганизованный Краснодарский институт современного искусства, который группировка «ЗИП» создала на базе «Типографии». Там же я стала участвовать в групповых выставках, а мои полевые исследования начались с работы «Народная воля» в рамках выставки «Рабочая группа // Отдел идентичности». Выставка была посвящена исследованию архитектурной истории Краснодара. До переезда туда я успела пожить в Москве и Париже, и Краснодар меня с архитектурной точки зрения сильно поразил: здесь все хаотично, контрастно, какие-то элементы архитектуры просто противоречат друг другу. Дворцы с золотыми львами соседствуют с панельными многоквартирными домами и ветхими историческими зданиями.

И это тяжелое переживание культурного шока я выразила в проекте «Народная воля». Я создала макет ЖК с четырьмя башнями. Каждая символизировала отдельный тип застройки: богатые дворцы, хрущевки, новые жилые комплексы и разваливающийся исторический центр. На железные каркасы башен я крепила магниты, которые представляли собой копии окон. Работу показали на выставке в «Типографии», и ее увидел Симон Мраз, культурный атташе Австрии на тот момент. Он ее купил и пригласил меня поучаствовать в проекте «На районе», который был инициирован Австрийским культурным форумом. Тогда я решила продолжить архитектурные изыскания, но в этот раз обратить взгляд на особые свойства жизни в однушках ЖК. Новые жилищные комплексы активно строятся по всей стране и в основном состоят из однушек. Однокомнатные квартиры ликвидны на рынке недвижимости, но в то же время рождают настоящую социальную катастрофу. Если у человека, который раньше жил в однушке один, появляется семья, то из этой ловушки им уже трудно выбраться, потому что на рынке банально нет ничего другого.

Работа о жилом гаражном кооперативе — это продолжение исследования архитектуры, ее социального контекста

Над работой «Однушка» мы трудились вместе с кураторкой Еленой Ищенко. В итоге выставку провели в Подмосковье в ЖК «Ново-Молоково». Нам выделили небольшое здание — бывший офис продаж, на котором мы сделали вывеску «Однушка», организовав районный центр современного искусства. Выехать из ЖК в центр — отдельная история, культурной жизни в спальных районах чаще всего просто не существует, поэтому мы решили привезти искусство туда. У нас была резиденция, и мы еще с пятью художниками создали работы, опираясь на местный контекст. Работа о жилом гаражном кооперативе — это продолжение исследования архитектуры, ее социального контекста.

У меня хорошее образование: экономическое и, после, архитектурное. Я на самом деле всегда была художницей, но финансовый кризис, общественная тревога, родители заставили меня сделать выбор в пользу чего-то другого. Тогда я просто не понимала, как работают художники. В 15–16 лет трудно сделать осознанный выбор. Но сейчас я очень рада, что моя жизнь сложилась именно так: первое образование дает понимание работы экономических институтов. Я и на архитектуру смотрю отчасти как экономистка и думаю о долгосрочных последствиях современных архитектурных решений. Многие из них могут вылиться в катастрофу, как в случае с ЖК, срок службы которых всего сто лет.

* * *

Елена Колесникова — художница и архитектор. Родилась в 1984 году в Иркутске. Закончила МАРХИ и самопровозглашённый Краснодарский институт современного искусства (КИСИ). Исследует жилые пространства и архитектуру как среду, создавая концептуальные объекты, социальные скульптуры и перформансы. Елена — победительница конкурса Present Continuous, совместной программы поддержки молодого российского искусства фонда V–A–C и Музея современного искусства Антверпена (M HKA).

Связаться с Еленой можно в фейсбуке или по электронной почте.