О плотности текста, распитии озёр и борьбе с кризисом. Поэт Сергей Васильев ответил на все каверзные вопросы Сони Долгих и Дмитрия Витрука.

Соня Долгих: Сергей, недавно тебе довелось принять участие в литературном семинаре «Третья столица», который проходил в Новосибирске в рамках фестиваля «Книжная Сибирь». Ты даже стал этом году одним из лауреатов семинара в секции «Поэзия». Расскажи о своих впечатлениях от семинара. Насколько нам известно, ты принимаешь участие не первый год.

Сергей Васильев: В семинаре я принимаю участие уже в третий раз. В первые два года меня спрашивали, почему у меня нет рифмы и знаков препинания. В этот раз про рифму вопросов не было. Так что уровень растёт, растёт. Если серьёзно, то впечатления от семинара были сильно смазаны тем, что на него не приехали те руководители, которые должны были быть изначально: ни Игорь Волгин, в чьей литературной студии занималось «Московское время», ни замечательный поэт Сергей Круглов. Уровень участников при этом был достаточно сильный: на семинаре были и Слава Одаренко, и Виталя Шатовкин, и Дима Витрук, чьи произведения я ценю.

Дмитрий Витрук: Спасибо, Серёжа.

Соня Долгих: Как ты вообще относишься к литературным семинарам и мероприятиям, связанным с обсуждением текстов?

Сергей Васильев: К подобному формату подхожу без предубеждений. В целом интересность таких мероприятий и польза от них сильно зависит от руководителей и состава участников. Ни разу ещё не был на семинаре, где мне было бы интересно творчество всех присутствующих, но это, наверное, утопия.

Соня Долгих: А ты когда-нибудь участвовал в обсуждении, где только ты и твоё творчество были объектом обсуждения?

Сергей Васильев: Разве что в частных беседах.

Дмитрий Витрук: А вообще, много у тебя различных литературных наград? Вроде побед в премиях, семинарах.

Сергей Васильев: Во всех трёх семинарах в ГПНТБ (Государственная публичная научно-техническая библиотека в городе Новосибирск — прим. ред.) я был лауреатом. В премиях наивысшее достижение — шорт-лист конкурса имени Бродского.

Дмитрий Витрук: В каком году это было?

Сергей Васильев: 2014, кажется. Если не ошибаюсь, то это был единственный сезон, потом у них закончилось финансирование. Организацией занимался фонд музея Бродского, а у них есть более насущные заботы: открыть, наконец, по-человечески музей в полутора комнатах.

Соня Долгих: Где ты публиковался, за исключением Vesalius’а?

Сергей Васильев: Альманах «Ликбез», когда-то барнаульский, теперь питерский, территориальная привязка, впрочем, значения не имеет, печатаются там все, кому не лень; кемеровский журнал «После 12»; замечательный новосибирский интернет-проект «Речпорт»; альманах сибирской поэзии «Между».

Соня Долгих: А так называемые «толстые журналы»?

Сергей Васильев: В «Знамени» Ольга Юрьевна Ермолаева обещала опубликовать ещё год назад, но всё откладывает это дело. По последним данным подборка выйдет зимой. Хотелось бы, конечно, в «Воздухе» опубликоваться, но пока не дотягиваю. Зато в ближайшем номере этого журнала должен выйти мой текст о книге Виктора Iванiва «Конец покемаря».

Дмитрий Витрук: Серёжа, вот мне, как томичу, хотелось бы спросить тебя о литературной среде в Новосибирске. Как молодой писатель чувствует себя в этом городе? Как там проходит взаимодействие с читателями?

Сергей Васильев: Чувствую я себя вполне комфортно. В Новосибирске большое количество отличных поэтов разных поколений, с ними очень интересно взаимодействовать. В писательскую среду, кстати, я попал довольно случайно. Я покупал билеты на спектакль у жены новосибирского поэта Антона Метелькова. Мы с ней списывались по этому поводу Вконтакте, а у меня на страничке есть ссылка на ЖЖ со стихами, она этот ЖЖ мужу показала, Метелькову понравилось, после чего он стал меня на всякие мероприятия вытаскивать. С читателями, на мой взгляд, дело обстоит похуже. На поэтические мероприятия ходит более-менее один круг людей, причём значительную часть составляют сами поэты. В этом плане моё первое выступление в Томске меня поразило, заинтересованной публики там не в пример больше. Впрочем — это касается как этого вопроса, так и вопроса про публикации — не стоит забывать хрестоматийного мандельштамовского «А Будда печатался? А Иисус Христос печатался?». На первом плане для меня взаимодействие с материалом поэзии, всё остальное по отношению к этому уже вторично.

Дмитрий Витрук: То есть, в целом писательская среда довольно открыта для новых имён? Много ли возможностей в Новосибирске найти издания, площадки для того, чтобы поделиться своими текстами и найти своего читателя? В Томске, например, площадок вообще практически нет; за исключением Vesalius’а и чтений, это только клубы одиноких сердец при доме Шишкова, это местная база обоих писательских союзов. Поэзия существует случайно, как придётся, на птичьих правах среди других искусств на различных маленьких фестивалях и концертах. Насколько мне известно, в Новосибирске ситуация, всё же, получше. Разве нет?

Сергей Васильев: Да, получше. Просто мне не кажется, что это слишком важно. Я не думаю, что в век Интернета вообще стоит проблема поиска того, где напечататься. Что касается площадок, то их, как мне кажется, более чем достаточно.

Дмитрий Витрук: Что есть, на твой взгляд, «сибирская литература»?

Сергей Васильев: Не берусь говорить о том, есть ли такой феномен, я плохо знаком с ситуацией в других городах. Но, опять же, я убеждён, что в современных реалиях свободного распространения знаний региональные школы — это в некотором роде атавизм. Всеволод Некрасов повлиял на меня в той же, как минимум, мере, что и местные авторы.

Соня Долгих: Как случилось твоё знакомство с литературной средой в Томске? Я в первую очередь имею в виду всех тех, кто собирается вокруг чтений и Vesalius’а.

Сергей Васильев: В прошлом году после семинара я стоял курил на крыльце библиотеки. Ко мне подошёл незнакомый молодой человек и спросил: «А чё, бухать-то пойдём?». Молодой человек оказался томским поэтом и прозаиком Исламом. После совместного распития энного количества озёр было решено пригласить группу новосибирцев на чтения в Томске, где я уже познакомился с остальными ребятами.

Соня Долгих: Ты являешься редактором поэтического блока Vesalius’а. Чем для тебя является участие в этом проекте?

Сергей Васильев: Это достаточно интересный редакторский опыт. При подготовке первых номеров мы не то чтобы купались в море хорошей поэзии, приходилось даже специально просить подборки у знакомых поэтов. Теперь же приходит достаточно много рукописей, мне нравится с ними работать.

Дмитрий Витрук: Как ты выбираешь стихи для поэтического блока? Расскажи об этом поподробнее, думаю, что всем авторам, чьи тексты в журнале так и не появились, будет очень интересно об этом узнать.

Сергей Васильев: Во-первых, я смотрю на качество стихотворений. Не важно, близки ли они тому, как я пишу сам или что мне нравится читать, их объективную ценность оценить обычно не сложно. Был, правда, случай, когда главный редактор поставил в номер подборку, на мой взгляд, совершенно беспомощную. Во-вторых, номера в журнале тематические, это тоже сильно влияет на выбор того или иного автора.

Дмитрий Витрук: Что вообще для тебя является критериями хорошей / плохой поэзии?

Сергей Васильев: В первую очередь стихотворения не должны быть вторичными, нужно стремиться к собственной поэтике. Часто бывает, что по произведениям начинающих поэтов слишком заметно, чем они вдохновляются. Иногда, впрочем, наоборот — читаешь и видишь, что человек авторов после серебряного века не читал, ну, максимум шестидесятников, это тоже печально. Ну и ещё, конечно, поэту необходимо хорошее чувство языка.

Дмитрий Витрук: Как бы ты оценил средний уровень поэтических подборок Vesalius’а по сравнению с другими журналами, которые ты читал?

Сергей Васильев: Нормальный средний уровень. Читать не скучно, а это главное.

Дмитрий Витрук: Существует ли, на твой взгляд, определённая специфика текстов, выходящих под обложкой нашего журнала?

Сергей Васильев: И да, и нет. Теоретически в связи с тематической направленностью журнала в подборках номера должны осмысляться разного рода телесные практики. Иногда это происходит, иногда нет.

Дмитрий Витрук: Кого из авторов поэтического блока ты можешь выделить среди остальных как наиболее интересных, запоминающихся?

Сергей Васильев: Сложно выбрать. Не буду, пожалуй, говорить о тех авторах, которых я сам привлекал, они мне, очевидно, нравятся, скажу о тех, кто присылал произведения самостоятельно. Ислам хорошо работает с большой поэтической формой. У него больше всего ценю «принадлежу», там интересная пересборка субъекта идёт. Даже немного жаль, что он на прозе сосредоточился. Сильную подборку в будущий номер прислала Анна Гринка. Брусьянин был выдающимся поэтом. Вообще, всё, что я отбирал для публикации, меня чем-то зацепило, само собой.

Соня Долгих: Кто тебе интересен из прозаического блока?

Сергей Васильев: Местами Ислам, местами Райц, местами Янкус. Хотя у последнего пьесы посильнее.

Соня Долгих: А можешь выделить самый запоминающийся текст, который ты видел на страницах журнала?

Сергей Васильев: Самый не могу, могу несколько назвать. Это «принадлежу» Ислама, это «Опыт генеративного письма» Трунина. Ещё очень сильная последняя пьеса Янкуса, но так как я её сначала на читке услышал, то в журнале она меня уже меньше поразила, чем могла бы.

Соня Долгих: Каким, по твоему мнению, должен быть идеальный поэтический текст?

Сергей Васильев: Полагаю, что в идеале текст должен одновременно и говорить что-то людям, не разбирающимся в тонкостях современной поэзии, и не быть при этом скучным для ценителей. Главное правило, повторюсь, для меня одно: не повторяться. Это касается как самоповторов, так и копирования чужих техник / мотивных систем: если не привносить чего-то своего, то занятие поэзией дело бессмысленное. А вообще идеала никогда не удаётся достигнуть. Об этом, кстати, можно будет прочитать в эссе Бена Лернера «Ненависть к поэзии», в следующем номере оно выйдет в моём переводе.

Соня Долгих: Какое из современных поэтических направлений тебе наиболее близко?

Сергей Васильев: Следить я стараюсь более-менее за всем, что происходит в современной поэзии, но не могу сказать, что какое-то направление оказывает решающее влияние. Читательский опыт, кстати, далеко не всегда проявляется потом в поэзии. Так, я очень люблю авторов круга журнала «Транслит», но на мои поэтические практики они при этом, вроде, не сильно большое влияние оказывают.

Соня Долгих: Что ты думаешь об архиреализме, который упоминался на страницах нашего журнала?

Сергей Васильев: Как писателю мне это не очень близко, как читателю же мне всегда интересно наблюдать, как автор эксплицирует в творчестве свои теоретические установки.

Соня Долгих: Почему поэзия, а не проза? Не пробовал ли ты когда-нибудь писать прозу?

Сергей Васильев: Не-а, не пробовал. Почему? Не знаю. Так уж вышло. Поэзия представляется мне максимально ёмким способом высказывания.

Дмитрий Витрук: Проза, значит, недостаточно ёмка?

Сергей Васильев: Есть проза на границе c поэзией — как у Виктора Iванiва — которой удаётся достигать невероятной плотности. Но в целом это скорее исключение.

Дмитрий Витрук: А что тогда для тебя является плотностью в тексте? Я не так давно начал читать прозу Iванiва, и мне это письмо не показалось таким уж «плотным», во всяком случае, оно нисколько не «плотнее», чем проза Флобера или Кафки. В конце концов, цитируя Кундеру, хороший романист пишет свой роман так, как хороший поэт пишет стихотворение. Почему же прозе обычно недостаёт этой плотности, на твой взгляд?

Сергей Васильев: Нет, ну Iванiв тут далеко не единственный, конечно. Хотя Кафка — это совсем не плотное письмо. Прозе же обычно не достаёт плотности потому, что на протяжении объёмного текста она сложнее выстраивается. Стихотворение несёт в себе законченный смысл при минимуме затраченных средств, проза развертывается более степенно.

Дмитрий Витрук: Ладно, не будем спорить о Кафке. Мне бы хотелось спросить тебя о другом. Многие мои знакомые авторы делали свои первые шажки в литературу либо с фантастических рассказов, либо с плохо зарифмованных стихов про любовь и одиночество. Как ты начал писать, как пришёл к тем текстам, которые у тебя есть сейчас?

Сергей Васильев: Ну, в подростковом возрасте я тоже писал какие-то плохие стишки про любовь и одиночество. По мере развития начитанности стало понятно, что надо либо прекращать этим заниматься, либо делать всё на качественно более высоком уровне. На какое-то время я прекратил, но вскоре не вытерпел и попробовал заняться творчеством более серьёзным.

Дмитрий Витрук: И сколько примерно длился это перерыв?

Сергей Васильев: Года три.

Дмитрий Витрук: А чем ты занимался все эти три года?

Сергей Васильев: Странный вопрос. Жизнь жил. Не то чтобы стихосложение занимает много времени. Оден говорил: «Работать поэтом? А что делать остальные 23 часа 40 минут в день?»

Дмитрий Витрук: Чему-то же ты учился, читал много поэзии, если пришёл к тому, что имеешь сейчас.

Сергей Васильев: А, ну это, конечно, так. Читал я много всегда — и в те три года, и до них, и после. В поэзии, как и в научной работе, нужно точно знать, что уже сделано до тебя, чтобы не топтаться на одном и том же на месте. Недостаточная начитанность, на мой взгляд, является одним из главных недостатков начинающих, а иногда уже и не очень начинающих, поэтов. Нельзя писать так, как будто бы не было, скажем, Лианозово. Отчасти в этом виновата и школа, где история поэзии двадцатого столетия представлена в лучшем случае как серебряный век — поэты о войне — шестидесятники — Бродский — барды. Но лишь отчасти, сейчас нужную информацию добыть легко, был бы интерес. Пользуясь случаем, хотелось бы в качестве неплохого старта порекомендовать антология андеграундной поэзии, составленную Кириллом Коргачиным и Денисом Ларионовым на «Арзамасе»: http://arzamas.academy/materials/1243

Дмитрий Витрук: Спасибо за рекомендацию и ссылку, думаю, читателям это будет интересно. Я вот тоже не читал эту антологию, надо будет ознакомиться.

Соня Долгих: Какие авторы повлияли на твою поэзию и на тебя, как на автора, на твоё мировоззрение?

Сергей Васильев: Их достаточно много, но как узловые точки я бы обозначил Михаила Кузмина, обэриутов и лианозовскую школу.

Дмитрий Витрук: Что может тебе помешать писать? Часто ли у тебя случаются «кризисы» и простои в письме? И как с ними бороться?

Сергей Васильев: Я как-то на этом не зацикливаюсь. Пишу относительно немного — одно стихотворение в месяц. Хотя бывает, что месяц-другой ничего не выходит, но кризисом это не ощущается, скорее, накоплением впечатлений. Ну и, соответственно, не уверен, что с этим стоит бороться. Если не пишется, то лучше не пиши.

Дмитрий Витрук: Есть ли в твоём окружении люди, которые являются твоими первыми читателями и постоянными критиками? Чьё мнение по поводу твоих текстов для тебя важно?

Сергей Васильев: Не знаю, кто был моим первым читателем, постоянных критиков вроде тоже нет. Но мне всегда интересно, если кто-то говорит что-то толковое. Для меня достаточно важно мнение Антона Метелькова, он был первым, кто что-то во мне разглядел. Но эту историю я уже рассказывал. Своевременные советы давал Боря Гринберг, ещё один замечательный новосибирский поэт. А вообще, важно любое конструктивное мнение. Что не значит, конечно, что оно как-то повлияет на мою будущую поэтику, но всё равно любопытно, как моё творчество воспринимается.

Соня Долгих: Ну, и последний вопрос: что на твой взгляд важнее — талант или мастерство?

Сергей Васильев: Буду не очень оригинален: нужен их синтез.