12x12. Октябрь. Выбор Олега Копылова
Реч#порт публикует октябрьскую подборку в рамках проекта «Новосибирская поэзия: 12×12». На этот раз стихотворения выбраны поэтом Олегом Копыловым, а сопровождают их работы Елены Рюминой.
Для тех, кто только присоединился: в чëм суть проекта «Новосибирская поэзия: 12×12»? В течение 2020 года 12 экспертов, приглашённых редакцией, опубликуют на страницах Реч#порта подборки, составленные из самых важных, на их взгляд, стихотворений в истории новосибирской поэзии, и прокомментируют свой выбор. В каждой подборке будет представлено 12 стихотворений, написанных 12 разными авторами. Тексты, уже опубликованные в рамках проекта, не должны повторяться в последующих публикациях. Каждая публикация будет сопровождаться визуальным рядом, составленным из работ новосибирских художников.
Янка Дягилева
Возле Водника (тогда — Новосибирского института инженеров водного транспорта), возле Ини, а ещë при переходе через пути трамвая № 13, — и раньше, на кассетах и на гитарах, — весь Новосибирск ассоциировался именно с ней.
По трамвайным рельсам
А мы пойдëм с тобою, погyляем по тpамвайным pельсам,
Посидим на тpyбах y начала кольцевой доpоги,
Hашим тëплым ветpом бyдет чëpный дым с тpyбы завода.
Пyтеводною звездою бyдет жëлтая таpелка светофоpа.
Если нам yдастся, мы до ночи не веpнëмся в клеткy.
Мы должны yметь за две секyнды заpываться в землю,
Чтоб остаться там лежать, когда по нам поедyт сеpые машины,
Увозя с собою тех, кто не yмел и не хотел в гpязи валяться.
Если мы yспеем, мы пpодолжим пyть ползком по шпалам,
Ты yвидишь небо, я yвижy землю на твоих подошвах.
Hадо бyдет сжечь в печи одеждy, если мы веpнëмся,
Если нас не встpетят на поpоге синие фypажки.
Если встpетят, ты молчи, что мы гyляли по тpамвайным pельсам
Это пеpвый пpизнак пpестyпленья или шизофpении.
А с поpтpета бyдет yлыбаться нам Железный Феликс,
Это бyдет очень долго, зто бyдет очень спpаведливым
Hаказанием за то, что мы гyляли по тpамвайным pельсам,
Спpаведливым наказанием за пpогyлки по тpамвайным pельсам.
Hас yбьют за то, что мы гyляли по тpамвайным pельсам.
Hас yбьют за то, что мы с тобой гyляли по тpамвайным pельсам!
Вадим (Дима) Кузьмин
«Спинки мента». «Чëрный Лукич». Светлый.
+ + +
Бyдет весело и стpашно
Бyдет больно и смешно
Бyдет как на пpомокашке
Бyдет как в немом кино
Бyдyт белые палаты
Бyдет добpый взгляд вpача
Бyдyт бpатья акpобаты
Тpи звонка и тpи ключа
Бyдyт pадость поpажений
И пощечины yдач
Бyдyт пpаведные pечи
И визгливый бабий плач
Бyдyт кислые помои
Бyдyт сытые глаза
Бyдет всякое такое
Бyдет pазное нельзя
Сергей Марков
Начало двадцатого века. Марков работал в Энске сравнительно недолго, но именно в это время, в 1928 году, написаны стихи, которые спустя почти сто лет у меня по дороге стали сами напеваться на мотив какого-то танго́.
Отступление интервентов
Сторожат револьверы
Вход в особый вагон,
Пьют в купе берсальеры
Голубой самогон.
И от хлопанья двери
Сквозь табачную мглу
Петушиные перья
Шевелятся в углу.
Лихо сербам и чехам —
Все в снегу и грязи.
За свинцовым орехом
Вдоль состава ползи!
Шутят в польском отряде:
«Скоро славный парад!
В трехдюймовом снаряде —
Дорогой шоколад.
И зачем дожидаться
нам больших именин?»
С криком лезут канадцы
К сибирячкам в овин.
Люты снежные вëрсты,
Отступай на Баджей!
Милосердные сëстры
Обнимают мужей.
Кто-то шепчет: «Останься!»
Жарок огненный пух,
И над крышами станций
Скачет красный петух.
Под шрапнелью тупея,
Обрывай ордена!
Ледяная Помпея,
Голубая страна.
Запылали вагоны.
Итальянцам не в толк,
Что доест макароны
Пятый Ленинский полк.
Загадай-ка на счастье,
Скоро ль будет капут?
Ведь латышские части
По сугробам идут!
Виктор Iванiв
Здесь, наверное, без комментариев.
Эпистола Соколу
Сокол здравствуй
сны меня тревожат
то ли Дину вижу наяву
то меня опять ремнëм стреножат
то ли заболею и умру
и тогда на синей паутине
сонной мухой в память обо мне
слова два ты лëгок на помине
выступят и скажут оба мне
или это тот лохматый грачик
что заплачет
и запляшет хром
или это траурный мой зайчик
на часах выцеживает хром
зайчик грачик Сокол мне не нужны
вижу я палату и туда
отведëт меня сестра-динуся
юлика печальная сестра
как забуду вспомню как неявно
намекнëт кто или скажет плюнь
что ловлю на
ногти серебро или латунь
Как же всë печально это, Сокол
вот тебе суккуб и гадибук
и поющий зингер и хрустальный тополь
и валет и Саша Синдерук
словно капсулу во рту лелею
имя этих два вот раскушу
всех на свете девочка та белее
тëтя говорит что анашу
я покуриваю если не колюсь колоться
и зрачки как точки у меня
человек духовный или плотский?
ничего теперь не поменять
кто-то посмеялся надо мною
и за
ничего не надо мне ханою
я накрылся и не возроптал
Сокол скоро ли тебя увижу
ты прости мне эти пени а
пения и птички в голове и иже
твой брат, а им — покорный слуга
Анатолий Маковский
Иногда кажется, что если дворник не подопрëт забор или бабулька во дворе избы через дорогу не пойдëт с утра колоть свои креозотные дрова, то мир довольно скоро закончится. Глупости, скорее всего.
Грузчик
Своему учителю
Сергею Сербину (Гаврилычу)
Он перед бочкой — как артист
А бочка хочет вниз
Она на лестницу рычит
Как бы гепард кубизма.
Она набуськалась вином
А он сегодня трезв
Как дипломат перед войной
Иль утро стюардессы
Или — составщик поездов
Кому сто грамм вина —
Как в бочку с порохом пистон
Или в обком гранату
Граниты лестницы ведут
В Египет погребов
Где два служителя кладут
Ту мумию на бок
Чтоб Апис брюхо ей вспоров
Отправил к богу Ра
Но этот жест и топором
К ревизии бугра…
А он стоит тореадор
А бочка — рыжий бык
Сто килограммов помидор
Для связей и гульбы
А он — закусит рукавом
Когда она — внизу
Окончив номер роковой
Как раб перед Везувием.
Александр Денисенко
Стихи Александра Ивановича Денисенко в исполнении Евгения Миниярова впервые услышал на вечере, который решил провести в феврале 2015 года В. I., — не случилось. Пусть будет это.
+ + +
В альбом Нине Садур
Я с детства боялся сиреневых глаз,
А верил в слегка золотые.
Мне нравилось то, что они, как оргазм,
Всегда были чуточку злые.
Когда ты в упор из обоих зрачков
Смотрела своими очами,
Из самых больших человеческих слов
Два самых прекрасных молчали.
И было вглядеться от счастья невмочь
В лица еë лунного очерк,
В котором светилась пожарная ночь
И школьных бровей беглый почерк.
И млеко по небу текло оболочь
Поэта в плеядах Стожаров —
Насквозь разнотравьем пропахшая ночь
С моею душой чуть дышала.
— Скажи мне, корова, ответь мне, Бодлер,
Что сбудется в жизни со мною:
Сиреневым цветом покроется ль сквер…
Иль жизнь — золотою золою?…
И тëплый под вечер задует «калмык»,
И лошадь с глазами иконы
Подводит к тебе древнерусский ямщик
С улыбкой китайской мадонны.
Вторую ко мне он ведëт под уздцы,
Качается лунное стремя.
И прошлое вспять потечет, словно ци,
Опять — в настоящее время.
Мы встретимся снова и в снег упадëм,
Целуясь на Красном проспекте,
Опять потеряемся, снова найдем,
Чтоб встретиться в плюсквамперфекте.
В него мы вернулись, и снова стоим
И шепчем два слова простые…
Из глаз моих льëтся сиреневый дым,
Текущий в еë золотые.
Евгений Минияров
Как-то происходит, что в моем личном времени Евгений Минияров — очень нечасто, но — говорит очень своевременные (хотя и
Продолжение
Выше свободы только
свобода. Мелеет небо,
ветер течëт равномерно,
мимо, мимо. Светает,
день заполняет поры
ночи. Мне не хватает
слов, говорю непрерывно,
я исчезаю.
Я исчезаю в этом
мире и в параллельных
ему. Не случилось,
пока я писал эту книгу,
ничего. Никогда не будет
свободы, в этом свобода.
Я не чета великим,
нечетом не клянусь,
имя твоë, свобода,
не повторяю, не знаю
твоих имëн, гипотез
не сочиняю. Осень
тысячелетий у нас
на дворе. Исчезает
воздух. Сейчас
я расскажу вам. Итак,
я продолжаю.
Валерия Яковлева
Человек тонкий и чаще молчаливый.
Стихи Леры разглядел совсем недавно.
Есть негромкие, но очень запоминающиеся реки.
Эта — совсем новая.
+ + +
«мужчина
который сильно печалился
отметил развод абсолютно голым
в знак своей уязвимости
просто будьте смелее»
говорят в агентстве праздников
que bonito es un entierro
улыбаюсь я
прилипая головой
освобождаюсь из футболки
холодной от дождя и пота —
во мне возьмут начало
побеги самых нежных растений
Виталий Шатовкин
А там даже если горы, то всë равно океан.
+ + +
У каждой бабочки есть свой футляр, где
в темноте, как уголь, зреет время:
кто поцелует в полночь
чернозëм, тот
в полдень прорастëт лесным орехом — в
ручной коробочке сквозь запертый
проëм, звенят слова — то
сном, то вещим
---
эхом.
Антон Метельков
Это, кроме прочего, замечательный детский (длядетейский) поэт.
+ + +
Жила на свете одна маленькая девочка.
И была у нее одна маленькая справочка.
В справочке говорилось, что одна рука у нее — левочка.
В справочке говорилось также, что другая рука у нее — правочка.
Каждая рука у нее имела по пять кончиков.
Кончики эти у нее назывались пальчиками.
Пальчиками девочка тянулась к тарелке — ухватить побольше пончиков.
Пончиками девочка делилась с другими девочками и мальчиками.
Один мальчик подарил ей в ответ свою рогатку.
Другой принес ей книжку. Правда, без картинок.
В книжке девочка прочитала такую загадку:
Сколько, мол, сороконожке требуется пар ботинок?
Тогда решила девочка отдать сороконожке свой тапочек.
Сороконожка устроила в нем себе дом — с коровой и даже с амбаром.
А девочка прыгает на одной ноге между мамочкой и между папочкой.
А зовут эту девочку — Метелькова Варвара.
Екатерина Гилева (Климакова)
Катя сказала, что записаны на
Нск — Хакасия, двое на мотоцикле — и там очень важная встреча.
Многие встречи — одна дорога.
Духи дороги
Бывает, едешь весь день по краю грозового фронта, потом остановишься отдохнуть где-то в кромешном Куйтуне, в
В Мариинске подошëл мужик, представился Юрой. «Я, — говорит, — прошëл Афган, сами знаете, где это и когда, вас тогда и на свете не было. Какого хрена вы ездите здесь мимо меня? Простите меня, ребята. У вас „БМВ“, у меня — „Урал“. Мы с Женькой, царствие ему небесное, удирали от ментов на „Урале“. Удрали. А на вашем современном говне ни за что б не удрали. А весело было, ë… т… мать, когда удирали. Угостите, рублей пятьдесят-шестьдесят, и доброй дороги, и главное — чтобы не падать».
Галина сидит третий год в придорожном платном туалете, смотрит на дорогу, иногда хамит дальнобоям. Жизнь прожила, выросли дети, уехали, и тянет теперь плясать или заняться разбоем, думает о том, что вот где-то есть места силы, а тут — придорожный сортир да родные могилы. Говорит: «Я здесь сижу в день за пятьсот рублей, дома 12 курей, квартиранты огород разорили, они не платили, не работали, пили. Куда я поеду? Мне бы хоть что-то сделать в этом мире для себя. Послушай! А ты была в Аркаиме? Расскажи! Неужели и вправду там место силы? Я хотела тем летом поехать, да как подкосило, пролежала всë лето пластом. Запустила дом. На х…я возвращаетесь в города? Я бы приехала в Аркаим — осталась бы там навсегда, но, говорю, сижу за пятьсот рублей, дома 12 курей, квартиранты огород разорили, пили да не платили… А ты приезжай, как поедете мимо, заходи ко мне, расскажи ещë про места силы. Я в детстве книжки любила, училась на „хорошо“…»
Дальнобой за Мухоршибирью сломался, неделю стоит, ждëт запчасти, пьëт чай, подошëл, говорит: «На этой трассе мне каждый поворот родной. Восемь лет езжу. Путешествовали тоже с женой, ездили в Томск, в Красноярск к родне. Там дальше — Бурятия, там перевалы, красивые, как во сне. На вершинах, у ступ, у деревьев в цветных лоскутах попроси о дороге, о детях и о цветах, положи сигарету, монетку, зëрнышко или конфетку». Три часа он твердит о хорошем кафе за сто сорок вëрст, о рыбалке между кривых берëз за восьмым поворотом и о том, что хозяйка такой-то гостиницы разведена, что запчасть не везут, что стоит работа и что краше всего в Забайкалье весна и дороже всех дней — суббота.
А потом приезжаешь домой, находишь в пустом кармане отданные Юре пятьдесят рублей, вспоминаешь двойную полную радугу и то, как ехал под ней, и Кемерово в ярком закате, пустой и умытый дождем, в который мы попасть опоздали и больше не попадëм.
Духи дороги знают, когда и где задержаться, чтобы без дтп, чтобы посуху, чтобы среди красоты. Эти чудные, странные люди-цветы, встающие вдруг из травы: «Откуда? Куда? Сколько жрëт, сколько прëт? Ребята, там есть кафе и можно согреться. Зачем же ты женщину-то на мотоцикле везëшь? Зачем тебе север, зачем за полярный круг? Счастливой дороги и заезжайте! Вдруг будете здесь. Заезжайте! Вдруг…»
Духи уходят обратно в густую траву: «Счастливой дороги, ребята! Знайте, я тоже живу! Трасса гудит, поезда, иногда — мотоциклы-ракеты, а нас будто нету. Счастливой дороги, ребята! Не падайте никогда. Наведывайтесь иногда» — и прощают за всë, навсегда.
Сергей Шуба
Не выделяя по рангам — иерархиям, скажу, что мне важно, что этот поэт есть.
Честные стихи.
+ + +
В этом маленьком городе
На краю Сибири
В утренней дымке
Всë такое знакомое
Напоминает Мариинск
Напоминает Ачинск
Напоминает Исилькуль
Напоминает Сузун
Напоминает девяностые
Тихо
Пятнадцатого августа пахнет осенью
Очень хорошо приехать
Сюда экскурсией из Красноярска
С персональным гидом
Он расскажет что с центральной площадью
Почему церковь стоит именно в этом месте
Кто был владельцем торгового дома
Аптеки
Вино-водочного завода
Но ты, сменивший две оранжевых
И две зелëных формы,
Этого не знаешь
Можешь только смотреть
Думать о том что рассыпается и что вечно
Что сохраняет покой
Память
Не придумать ничего нового
Однажды не выдержал
Тихонечко заскулил
Что это такое почему я
Сраный инженер который подписывает бумажки
Чтобы они продолжали строить свои дороги
Из говна и палок
Зачем мне эта тоска
Тихая красота
Падающее сияние
