Одним из основных положений марксистской этики является необходимость глубокого и всестороннего изучения окружающей действительности вообще и научной картины как её наиболее достоверного отражения в особенности. В «Задачах союзов молодёжи» В.И. Ленин ясно высказался на этот счёт, что «Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество.» При желании можно найти немало высказываний и у Ленина и у других авторов, подчёркивающих значимость научного знания, его философского осмысления и практического применения для становления всякого сознательного коммуниста.

Тем не менее и тогдашние, и сегодняшние практики зачастую сильно расходятся с этим идеалом. Общеизвестно, что победе Октябрьской революции предшествовал крах 2-го Интернационала, вожди которого отступили от научного социализма, предали рабочее движение, и под знаменем национал-шовинизма поддержали империалистическую войну.

Насколько современная ситуация отличается от событий столетней давности в плане поддержки «социалистами» империалистических войн — вопрос широко обсуждаемый, в плане которого все убеждённые марксисты уже давно определились, а оппортунисты и обыватели разной степени шаткости будут определены внешними обстоятельствами по ходу развития ситуации.

1. Проблема догматизма и ревизионизма

Более существенным, хотя и не столь вопиющим сегодня, как и последние девяносто лет, является вопрос о развитии самой коммунистической теории, блокируемый представителями двумя крайних и явно метафизических точек зрения, которых, условно говоря, можно обозначить как догматиков и ревизионистов.

В качестве характерных примеров обсуждения разногласий между сторонниками этих позиций можно назвать три видеодискуссии, а именно:

1. Дебаты Ильи Ярского и Василия Садонина на канале Алексея Майорова, где один из участников уверял, что диалектика относится лишь к сложным развивающимся системам, а второй договорился до того, что диалектическое противоречие между зайцем и табуреткой (!) заключается в том, что они не могут превратиться друг в друга.

2. Дебаты Романа Осина и Сергея Реброва на Рабкоре о природе государства, по итогам которых участники остались каждый при своём мнении и не смогли ни доказать истинность своих тезисов, ни опровергнуть тезисы оппонента.

3. Дебаты Сергея Реброва и Михаила Балбуса на Рабкоре о современном материализме, первую часть которых Ребров экзаменовал Балбуса, читал ли тот критикуемые тексты Луи Альтюссера или не читал; а во второй части обсуждение ушло в частные вопросы, так что до сути дела участники за два часа так и не добрались. Более подробному разбору ошибок участников посвящена моя статья на Рабкоре.

Ясно, что подобные «дебаты» приносят левому движению больше вреда, чем пользы, так как создают видимость обсуждения при его фактическом отсутствии; а также создают у стороннего наблюдателя впечатление, что современные марксисты — не наиболее развитые члены общества, а какие-то неадекватные дураки. Против последнего следует сказать, что несмотря на явную неадекватность позиций, высказываемых на подобных дебатах, под их уровнем тянутся ещё сотни этажей подвалов намного менее адекватной и буржуазной идеологии, из которых, как правило и исходит «критика» самого коммунистического учения, а не его неуместного или безграмотного использования.

Корректной критикой обеих позиций стало бы выявление их взаимной ограниченности и рациональных зёрен, в них содержащихся. Также важно было бы указать на не сводимость взглядов их носителей к подобным заблуждениям.

Итак, в чём состоят позиции догматизма и ревизионизма?

Догматизм — это мнение, согласно которому марксистская мысль развивалась только четырьмя авторами: Марксом, Энгельсом, Лениным и Сталиным (место последнего может занимать, на выбор, Троцкий или Мао), с 1839 г. (Маркс пишет «Тетради по истории эпикурейской, стоической и скептической философии») по 1953 г. (смерть Сталина; для кумиров других догматиков следует подставить даты их смерти, суть будет та же), в сумме около 114 лет. После этого и до наших дней марксизм не развивался, а пребывает неизменным вот уже 69 лет, подвергаясь бесчисленным нападкам буржуазной философии и лженауки. От которых его надлежит ревностно защищать, перевирая любую, даже рациональную критику как заведомо буржуазно-идеологическую.

Конечно, в чистом виде такую вульгарную позицию встретить трудно, но от того, что некоторые догматики признают вклад в марксизм ещё пары десятков авторов, большинство из которых давно умерли, а также искусственно ограничивают территорию развития марксизма своей собственной страной, в которой они родились случайно, и за пределами которой лишь единицы смогли приобщиться к великой истине марксизма, вызывает глубокие сомнения в подобном взгляде на мир. Не говоря уже о том, что непрестанные напоминания о том, что марксизм является «живым, постоянно развивающимся учением» — а по моему мнению это действительно так — плохо вяжутся с тем, что по их мнению на протяжение уже нескольких десятков лет не родилось ни одного теоретика, кто смог бы его продвинуть вперёд хоть на миллиметр.

Ревизионизм — это мнение, согласно которому все или большинство взглядов основателей марксизма давно устарели и не нуждаются в изучении; предметом, достойным изучения провозглашается неисчислимое множество новейших теорий и философских концепций вне осмысления их совместимости друг с другом и соответствия действительности. Идеальный ревизионист рассуждает так: если некая идея была высказана в советское время преподавателем кафедры марксизма-ленинизма, значит она с такой высокой вероятность ложная и устаревшая, что не стоит даже тратить время на её изучение. Напротив, если какая-то мысль была высказана в англоязычном рецензируемом журнале, то на её непременно нужно сослаться и поставить в вину оппоненту отсутствие ссылок на неё в его работе.

Как и в случае с догматизмом, идеально-карикатурного ревизиониста в действительности встретить затруднительно. Откуда же возникают образы ревизионистов и догматиков, и что соответствует им на практике? Откуда берутся эти два характерных типа непонимания обсуждаемых текстов, позиции оппонента? Откуда тенденциозность выбора источников?

Налицо проблема обсуждения и интерпретации текстов в современном коммунистическом движении. Рассмотрим два примера безграмотного толкования текстов субъектами, претендующими быть популяризаторами марксизма и исследователями политической действительности, а также укажем путь за пределы подобной ситуации.

2. Безграмотность как тормоз понимания

Безграмотность современных марксистов является впечатляющим феноменом, достойным всенародного если не осмеяния, то обсуждения. В этом отношении догматический и ревизионистский уклон являются лишь её выражением. В самом деле: для глубокого освоения научной картины мира и истории её становления, в контексте которых только и возможно адекватное понимание марксизма и этапов его развития, необходимо не менее десяти лет при наличии свободного времени, а в его отсутствии — в N раз больше. Учитывая, что при капитализме большинство членов общества, включая научных работников, не располагают для этого достаточным временем, освоение марксизма и иных наук идёт по частям и в общем виде. Однако, начав изучение социалистической и научной литературы с какой-то отдельной области, в силу объёма и сложности последней, всякий будущий марксист рискует в ней залипнуть. И тут сказывается роль случайности: если будущий коммунист или коммунистка начнут с сочинений Маркса, Энгельса, Ленина и Троцкого/Сталина/Мао, то с высокой вероятностью могут уверовать, что только в их трудах сосредоточена вся истина. Если начнут с текстов Фромма, то уверуют что суть коммунизма — преодоление капиталистического отчуждения и возврат к подлинной человечности. Совместное чтение текстов Вильгельма Райха запросто может кончиться трансформацией марксистского кружка в секс-клуб по интересам — что в наше время разгула поповщины и прочего сублимационного мракобесия, возможно, не так уж плохо. А начав изучать левую мысль с акторно-сетевой теории и объектно-ориентированной онтологии вы рискуете залипнуть в борьбе за освобождение домашних тапочек от человеческого угнетения.

Одним словом, существует тенденция при изучении социалистических идей хвататься за первое попавшееся направление и держаться за него всю оставшуюся жизнь. И от того, что данное направление может быть не первым, а вторым или даже десятым, ситуация не сильно меняется — хотя в целом с ростом числа освоенных направлений вырабатывается понимание их ограниченности, и в целом более диалектичное отношение к источникам и их выбору.

Изнанкой такой односторонности, при которой коммунисты залипают на каком-то одном направлении, является крайне слабое знание иных направлений марксистской и в целом научной мысли. Упомянутые выше дебаты ясно показали, что товарищи, претендующие на то, чтобы критиковать отклонения от того, что представляется им истинным мировоззрением, не знают толком ни своих взглядов, ни взглядов оппонента, ни обсуждаемых источников.

Хуже всего, когда вместо обсуждения, при котором по контрасту их зрителям и возможно им самим становится видна их безграмотность, такие товарищи пускаются в «просветительство», распространяя вместо знания невежество. Рассмотрим два примера догматического и ревизионистского прочтения идей таких сложных для восприятия авторов как Жиль Делёз и Феликс Гваттари.

2.1 Пример догматического прочтения Делёза

Характерным примером догматического прочтения идей Гваттари и Делёза является их трактовка в работе «Истмат. Диамат. Кратко», выпущенная в начале 2020-го года коллективом сайта и группы кружков “Lenin Crew” и претендующей быть учебником современного марксизма для начинающих изучать данную систему знаний. В числе авторов работы значатся: Ариф Асадов, Георгий Рыжов, Максим Артамонов, Максим Левит, Михай Закариа — некоторые из которых, насколько мне известно, впоследствии покинули ряды Lenin Crew и создали новые сайт и сеть кружков, spichka.media. А в качестве вдохновителя работы записан известный ленинградский марксист Владимир Петрович Огородников.

Понимают ли данные товарищи марксизм? Какие-то общие положения, вероятно, понимают — иначе не стали бы в принципе не смогли написать объёмный текст вследствие отсутствия знаний и мотивации. Является ли предложенный уровень знаний удовлетворительным? Вообще говоря, нет — так как в качестве источников марксистского учения фигурируют исключительно представители раннего политэкономического марксизма: Маркс, Энгельс, Ленин и почему-то Сталин, занмавшийся вульгаризацией и извращением идей своих предшественников, и чья авантюристическая политика «строительства социализма в одной, отдельно взятой стране» и ослабления мировой коммунистической революции ныне потерпела полный крах. Фрейдо-марксисты, начиная с 30-х годов стремивщиеся развить научный социализм, вовсе не рассматриваются в качестве источников современного марксизма. Который, исходя из этого, остановился в своём развитии около 90 лет тому назад.

Как бы то ни было, в разделе «Буржуазные концепции развития», на 46-47 стр. читаем следующее:

«Ещё одним свидетельством того, что постмодернизм — тяжелая болезнь философии, является концепция шизоанализа философа Жиля Делёза (1925 — 1995) и психоаналитика Феликса Гваттари (1930 — 1992). В «Капитализме и шизофрении» друзья попытались соединить две противоречивые концепции. Концепцию марксизма и концепцию Зигмунда Фрейда. С их точки зрения, капитализм — разновидность шизофрении, а шизофрения вызывается неким Эдиповым комплексом у капиталистов. Выходит, капитализм можно лечить медицинскими средствами? Берёшь капиталиста и говоришь: «что ж ты, голубчик, почему ты уже четвёртую яхту купил? Бред преследования, наверное. Зачем тебе такие ракетные комплексы на твоих прогулочных яхтах, с позволения сказать?» Помещаем капиталиста в психушку, глядишь, через месяц другой, всё в порядке: поделился своими сокровищами с народом, решились экономические проблемы. Что мы здесь видим? Субъективный идеализм: психика, сознание капиталиста порождает общественное бытие. А как на деле? На деле, сам капиталист вступает в мир, где уже действуют объективные, материальные общественные законы. Например, законы экономики, в которых ему, капиталисту, жизненно-необходимо всё время увеличивать свой капитал. Его психология, мировоззрение — производное от тех жизненных условий, в которые он помещён.»

Помимо явного несоответствия нормам русского языка — по контексту следует не «противоречивые», а «противоречащие друг другу», авторы допускают при пересказе и критике идей Гваттари и Делёза по меньшей мере восемь фактических ошибок на протяжение одного абзаца. Перечислим их по порядку:

1. Прежде всего авторы записали Делёза и Гваттари в постмодернисты. Постмодернизм есть коллективно-идеалистическая теория мировой истории, выдвинутая Жаном-Франсуа Лиотаром, согласно которой во второй половине XX века «люди перестали верить в метанарративы», и вследствие этого наступила новая мировая эпоха. Сам Лиотар в книге «Состояние постмодерна» не приводит ни одного доказательства, что количество этих людей сколь-нибудь велико, и не доказывает релевантность деления мировой истории по верованиям людей в те или иные вещи. А всё, что даётся без доказательств, может быть без доказательств и отвергнуто. Подробнее о том, что борцы против «постмодерна» воюют главным образом с ветряными мельницами, и что ни эпохи «постмодернизма» никогда не было, а претензии Лиотара быть выдающимся философом, несостоятельны, я пишу в статье "Истина Просвещения и понятие критики".

К сожалению, авторы книги «Истмат. Диамат. Кратко» сами недалеко ушли от Жана-Франсуа Лиотара в плане обоснованности своих утверждений. С чего они решили, что Делёз и Гваттари разделяли идеи Лиотара о наступлении эпохи постмодернизма? В какой главе и на какой странице любой из своих книг они пишут, что разделяют методологические или теоретические воззрения Лиотара? Если же захотят возразить, что под постмодернизмом здесь понимался постструктурализм, то такое возражение не состоятельно, так как постструктурализм есть философское осмысление кризиса структуралистской методологии. Если структуралисты исходили из предположения, что явления общественной жизни определяются жёсткими структурами взаимодействия, скрытыми от своих носителей, то постструктуралисты задались вопросом: а как различные структуры — например, генетические, лингвистические и экономические — взаимодействуют друг с другом, и как изменяются со временем? Как мы видим, никакого идеализма или метафизики в духе Лиотара здесь нет. Одним из ответов на этот вопрос является концепт ризомы как соединения разнородных структур, придуманный Гваттари и Делёзом, про который авторы пособия ниже пишут ещё два абзаца умопомрачительных глупостей, показывающих, что ни текста «Ризомы» они не читали, ни к философскому мышлению до сих пор не приучены.

2. Далее, по мнению товарищей, «В “Капитализме и шизофрении» друзья попытались соединить две противоречивые концепции. Концепцию марксизма и концепцию Зигмунда Фрейда.” На самом деле в «Анти-Эдипе» Делёз и Гваттари синтезировали не марксизм вообще, а структуралистский марксизм Луи Альтюссера — и не концепцию Фрейда вообще, а структуралистский психоанализ Жака Лакана. В чём легко можно было бы убедиться, прочитав не только сам текст, но даже статью в Википедии.

3. «С их точки зрения, капитализм — разновидность шизофрении…» — НЕТ. Вся книга Делёза и Гваттари посвящена разъяснению того, что желающее и общественное производства тождественны по природе, но различны по режиму — причём различие по режиму является продуктом исторического развития, достигая своего предела в капитализме:

«Здесь мы снова сталкиваемся с вопросом — каково в каждом случае отношение общественного производства к желающему производству, если ранее мы уже заявили, что они всегда тождественны по природе, но различаются по режиму. Может ли быть так, что это тождество по природе проявлено в высшей степени в режиме современного капиталистического представления, поскольку оно реализуется через него «универсально» в имманентности и в флюксии раскодированных потоков? Но верно ли, что при этом различие по режиму в нем наиболее сильно, что это представление выполняет по отношению к желанию более сильное воздействие подавления-вытеснения, чем любое иное, потому что при поддержке имманентности и раскодирования антипроизводство распространилось по всему производству, а не осталось в отдельном пункте системы, высвобождая фантастический инстинкт смерти, который теперь пропитывает и разрушает желание? И чем является эта смерть, которая всегда поднимается изнутри, хотя она и должна прийти снаружи, — смерть, которая в случае капитализма поднимается с тем большей силой, что еще непонятно, где это внешнее, которое заставит ее прийти? Короче говоря, общая теория. общества — это обобщенная теория потоков; именно в зависимости от последней следует оценивать отношение общественного производства и желающего производства, изменения этого отношения в каждом отдельном случае, пределы этого отношения в капиталистической системе.»

Шизофрения как клиническая сущность является прибавочным продуктом капитализма, о чём Делёз и Гваттари пишут чёрным по белому:

Наше общество производит шизофреников так же, как шампунь Dop или автомобили Renault, с тем единственным различием, что шизофреников нельзя продать.

— и это факт, который нелепо отрицать, так как ему посвящено множество исследований. Признание взаимосвязи между психическими дисфункциями и противоречиями капитализма дано не только у Марка Фишера, Маркузе и Райха. В «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс подробно разъясняют, что все идеологии как формы ложного сознания порождаются противоречивым бытием субъектов, а то — общими противоречиями способа производства.

4. В этом свете следующая часть предложения выглядит ещё более абсурдно: "… а шизофрения вызывается неким Эдиповым комплексом…". Вся третья глава «Анти-Эдипа» посвящена детальному рассмотрению, что современная шизофренизация общественного сознания вызывается двухсоттысчелетней историей развития общественного производства. Что есть аксиома исторического материализма, которого товарищи, претендующие нас ему учить, очевидно, не знают. Эдипизация же описывается как Гваттари, так и Фрейдом, как противоположная форма выражения противоречий капиталистического производства, наиболее благоприятная для развития соответствующих ей же форм ложного сознания: либерально-персоналистического и государственно-националистического полюсов гуманистической = буржуазной идеологии. Откуда следует, что товарищи не читали не только Делёза с Гваттари, но и Фрейда. Однако имеют достаточно наглости, чтобы осуждать их идеи.

5. У кого же вызывается по мнению авторов пособия отождествлённые невроз и шизофрения? "… у капиталистов." — отвечают они, в очередной раз выдумывая за Делёза и Гваттари тезисы, которых они никогда не утверждали. Не вдаваясь в подробности концепции Гваттари и Делёза, можно сказать, что все психосоциальные комплексы вызываются не у отдельных личностей, вера в существование которых как раз и есть следствие нелеченных комплексов и соответствующей им идеологии гуманизма. А у производственного базиса. У того самого производственного базиса, на знание структуры которого претендует авторский коллектив книжечки «Истмат. Диамат. Кратко». В этом плане наиболее сообразительные среди догматических марксистов по крайней мере задумываются над взаимосвязью экономических и психических процессов, хотя имеющиеся на сегодняшний день решения всё же не могут быть признаны вполне удовлетворительными. К примеру, недавняя книга Марины Бурик «Виртуализированный мир капитализма» грешит многими философскими издержками — например, вольной трактовкой понятия «виртуальное». Но она поднимает вопрос о производстве так называемой человечности, так что дальнейшее развитие данной идеи выводит за пределы гуманистического марксизма.

6. Каков же метод решения социальных проблем товарищи приписывают Гваттари и Делёзу? «Выходит, капитализм можно лечить медицинскими средствами? Берёшь капиталиста и говоришь: «что ж ты, голубчик, почему ты уже четвёртую яхту купил? Бред преследования, наверное. Зачем тебе такие ракетные комплексы на твоих прогулочных яхтах, с позволения сказать?» Помещаем капиталиста в психушку, глядишь, через месяц другой, всё в порядке: поделился своими сокровищами с народом, решились экономические проблемы.» Мне не известно, можно ли медицинскими средствами лечить склонность приписывать оппоненту ровно ту точку зрения, критике которой посвящена его книга. Возможно, товарищи ознакомились с идеями Гваттари и Делёза в плохом пересказе, или читали их книгу вверх ногами. Однако отождествлять товарно-денежные потоки или потоки рабочей силы, потоки энергии и информации, составляющие по Гваттари и Делёзу структуру социальной действительности, в которой разворачиваются события мировой истории, с индивидуальной психикой единичного капиталиста — крайне экстравагантный способ прочтения.

7 и 8. «Что мы здесь видим? Субъективный идеализм: психика, сознание капиталиста порождает общественное бытие. А как на деле? На деле, сам капиталист вступает в мир, где уже действуют объективные, материальные общественные законы. Например, законы экономики, в которых ему, капиталисту, жизненно-необходимо всё время увеличивать свой капитал. Его психология, мировоззрение — производное от тех жизненных условий, в которые он помещён.» Здесь товарищи совершают ещё две ошибки, отрывая психическое от социального, и приписывая Делёзу и Гваттари идею о том, что будто бы социальное определяется явлениями индивидуальной психики.

Отсюда следует очевидный вывод: «Анти-Эдип» авторы не читали, с идеями Гваттари знакомы с каких-то безграмотных пересказов, да и собственно марксистскую теорию не очень-то понимают — по крайней мере на момент написания сего произведения. А из того, что только в одном абзаце мы насчитали восемь грубых ошибок, при том что вся работа занимает 83 страницы, читатель может сам рассчитать, какая туча ошибок содержится в ней в целом.

2.2 Пример ревизионистского прочтения Делёза

Не менее удручающим может быть результат и противоположного, «позитивного» использования идей Делёза и Гваттари, если за попыткой их использования не стоит рефлексия и адекватное понимание того, о чём же они писали. В качестве примера можно привести цитату из статьи "Сапатисты. Восстание против неолиберализма" кандидата политологических наук Л.В. Томина:

«Подводя промежуточный итог и проанализировав деятельность сапатистов, можно выделить их сильные и слабые стороны. Им удалось создать новый ризоморфный тип политической организации, используя терминологию Делеза и Гваттари. Ее основной принцип — неиерархичность, в ней нет главных и побочных элементов, все они равноправны и находятся в процессе постоянного миноритарного становления, в любое время трансверсально связываются между собой.»

Внимательное прочтение данного фрагмента позволяет выявить наличие двух взаимоисключающих положений относительно вопроса, есть или нет в ризомах деление на главные и побочные, основные и производные элементы?

Либо: в ризомах "нет главных и побочных элементов, все они равноправны и находятся в процессе постоянного миноритарного становления, в любое время трансверсально связываются между собой", -

Либо: "Им (т.е. сапатистам) удалось создать новый ризоморфный тип политической организации".

В одном случае утверждается, что в структуре нет главных и побочных элементов — а в другом утверждается, что такие элементы всё же есть, и ими являются сами сапатисты, которые будто бы и создали эту структуру.

В данном случае здесь нарушается один из базовых законов формальной логики: закон непротиворечия. Недопустимо утверждать одновременно два взаимоисключающих тезиса, наличие или отсутствие главных элементов в структуре. Является ли это случайной ошибкой, единичным исключением в ходе написания обширного исследования, от которого в целом больше пользы, чем вреда?

К сожалению, данная ошибка является скорее показателем обширной тенденции, характеризующей отсутствие взаимосвязи между различными областями научного знания в современном мире, что выражается в разного рода профессиональных деформациях, особенно вредных у научных работников. Которые и не могут не возникать, исходя из их социального положения. В самом деле, поскольку современная наука финансируется государством, а государство контролируется крупным бизнесом, то и политика, проводимая государством в любой из областей, в том числе в области организации и финансирования науки, будет подчиняться интересам крупного капитала. Крупные капиталисты, поскольку они вовлечены в конкуренцию с другими капиталистами, объективно заинтересованы в развитии умственных способностей научных работников — так как безграмотные специалисты дезорганизуют их производство и общественную деятельность, так что собственники, их нанявшие, потерпят убытки. С другой стороны крупный бизнес столь же объективно заинтересован в ограничении умственных способностей научных работников — так как всесторонне развитый учёный с высокой вероятностью склонится на сторону социализма, и займётся организацией профсоюзной борьбы, левых политических партий и распространением идей научного социализма. Решением данного противоречия становится специализация образования, отрывающая знания и компетенции различных областей друг от друга, а также соответствующая ей грантовая система целевого финансирования научных проектов.

В результате, хотя капиталистам приходится вместо одного полноценного специалиста нанимать нескольких, опасность для класса буржуазии быть экспроприированными несколько снижается. Побочным эффектом этого становится политизация носителей узко-специализированного знания, при которой учёные естественники будут «доказывать» истинность социализма биологической природой человека или законами термодинамики (социализм как наиболее энергетически-выгодное состояние общества), а учёные гуманитарии будут ссылаться на перформативную силу высказывания или гендерный конструктивизм, максимальная свобода которых соответствует социалистическому способу производства.

Нечто подобное мы наблюдаем и в случае политологии как молодой науки, процесс отмежевания которой от других наук и от буржуазной идеологии ещё не завершён, и возможно находится в начале пути.

Узкий специалист-политолог, произведённый системой образования буржуазного государства и встроенный в неё как носитель знаниевых и идеологических функций, оторван от знания естественных наук. А это значит, что у такого специалиста как правило отсутствует не только знание пространственной, временной, вещественной, энергетической и иной измеримости материальных процессов — но и понимание законов формальной логики, надстраивающееся над наблюдением различных форм движения материи. Так, упомянутый закон непротиворечия опирается в связи с наблюдением неспособнсти предметов быть в двух местах одновременно, или занимать одну и ту же область пространства, или быть одновременно чёрными и белыми, и так далее.

В отсутствие соответствующего опыта, мышление тормозится на наглядно-конкретном уровне, не восходя к универсально-понятийному. Что в дальнейшем становится причиной целого комплекса логических ошибок и когнитивных искажений, получившего расхожее наименование гуманитарного склада мышления.

Ризомы растут сами! — вот исходный пункт материалистической трактовки делёзо-гваттарианской философии

Отсюда становится понятна любовь разного рода путанников к определённому прочтению идей Альтюссера, Делёза, и других авторов, которые опять же трактуются как «постмодернисты», но уже в положительном ключе. Идеи алеаторного материализма, ризомы, желающих машин, становления-животным и так далее, становятся оправданием некомпетентности активистов и малограмотных научных работников, а также бессвязности, неконкретности и бессистемности производимых ими текстов. Дескать, раз наука сегодня настолько обширна и фрагментирована, что им не хватает компетентности осмыслить её как систему, то значит это и не нужно делать. Умственное бессилие тем самым перекрашивается в добродетель, которой можно хвалиться в кругу таких же активистов академического рецензирования.

Возращаясь к статье Л.В. Томина, творчество которого нуждается в отдельном рассмотрении и критике как род гуманистического альтюссерианства, можно сказать, что ближайшей причиной, вызывающей гуманистическую трактовку политических процессов и философии Делёза вместо материалистической, является незнание анатомии и физиологии человеческого организма, в результате чего тот представляется как беспространственный, бесструктурный и беспричинный источник социальных явлений, сводящихся в конечном итоге к непознаваемой и неизреченной «человеческой природе». В самом деле, знание анатомии и физиологии организма вообще, в особенности головного мозга, не позволяет сказать: «ризоматические структуры были созданы самими людьми» — поскольку тела последних представляют собой проходной двор для разнообразных физических и социальных процессов. «Ризомы растут сами!» — вот исходный пункт материалистической трактовки делёзо-гваттарианской философии, которая бы опиралась не на искусственно урезанные буржуазно-бюрократической системой образования компетенции, а на целостную научную картину мира.

3. Необходимость марксистской герменевтики

Два рассмотренных примера свидетельствуют о наличии плачевной тенденции: ни активисты, претендующие заниматься популяризацией прогрессивных идей, ни научные работники, претендующие на то, чтобы их развивать, не умеют читать и понимать тексты. Непонимание прочитанного ведёт к производству ошибочных толкований, которые, накапливаясь, собираются в блоки, парализующие деятельность по преобразованию общества. Данная ситуация подводит нас к необходимости разработки методов разъяснения и истолкования текстов, смысл которых не является очевидным по тем или иным причинам.

Иначе говоря, речь идёт о необходимости марксистской герменевтики, в расхожем понимании запрещённой 11-м Тезисом о Фейербахе, гласящем, что «Философы лишь различным образом интерпретировали мир, тогда как дело заключается в том, чтобы изменить его». В статье "Как читать «Тезисы о Фейербахе»?" я разъясняю ограниченность такого толкования. Бессмысленные действия без понимания того, что, как и зачем делается, не являются и не могут быть практикой изменения мира. Активизм и академизм в марксизме являются формами оппортунизма или псевдопрактики, создающей иллюзию изменения мира, но в действительности оставляющей всё по-прежнему. Размежевание с псевдопрактиками в научной и агитационной работе и постановка корректного метода чтения и понимания текстов является существенной задачей текущего момента.

Хорошие наработки в направлении её решения мы можем найти в текстах тех самых Делёза и Гваттари, перевранных в рассмотренных примерах, однако не утративших актуальности. Так, в пятой главе «Тысячи плато» они пишут об анализе систем высказывания следующее:

"У режима знаков не только две компоненты. Фактически он обладает четырьмя компонентами, формирующими предмет Прагматики. Первая была порождающей компонентой, которая показывала, как форма выражения — на языковой страте — всегда взывает к нескольким комбинированным режимам, то есть, как конкретно перемешивается любой режим знаков или любая семиотика. На уровне такой компоненты мы можем абстрагироваться от форм содержания и особенно успешно, когда акцент делается на смеси режимов в форме выражения — следовательно, мы не делаем отсюда вывод о главенстве режима, который конституировал бы обобщенную семиотику и унифицировал бы форму. Вторая, трансформационная, компонента показывала, как один абстрактный режим может быть переведен, трансформирован в другой, и в особенности, как он может быть создан из других режимов. Эта вторая компонента явно глубже, ибо любой смешанный режим предполагает подобные трансформации из одного режима в другой — будь то прошлый, настоящий или потенциальный (в зависимости от созидания новых режимов). И опять же, мы абстрагируем, или можем абстрагировать, содержания, поскольку ограничиваемся внутренними по отношению к форме выражения метаморфозами, даже если формы выражения недостаточно для их объяснения. Третья компонента — диаграмматическая: она состоит в том, чтобы брать режимы знаков или формы выражения ради извлечения из них знаков-частиц, которые более не формализованы, но конституируют неоформленные черты, способные комбинироваться друг с другом. Это высший уровень абстракции, а также момент, где абстракция становится реальной; все на самом деле проходит благодаря абстрактно-реальным машинам (именуемым и датируемым). И если мы можем абстрагироваться от формы содержания, то именно потому, что мы одновременно должны абстрагироваться от форм выражения, ибо и в той, и в другой форме мы удерживаем только неоформленные черты. Отсюда абсурдность исключительно языковой абстрактной машины. В свою очередь такая диаграмматическая компонента явно глубже, чем трансформационная компонента — трансформации-созидания режима знаков действительно действуют благодаря внезапному появлению всегда новых абстрактных машин. Наконец, последняя, собственно машинная, компонента, предположительно, показывает, как абстрактные машины осуществляются в конкретных сборках, которые как раз и сообщают разную форму чертам выражения, не сообщая при этом разной формы чертам содержания, — обе формы взаимопредполагают друг друга или обладают необходимым неоформленным отношением, вновь препятствующим форме выражения быть такой, будто она самодостаточна (хотя строго формально она независима или отлична [от другой формы]).

Таким образом, прагматика (или шизоанализ) может быть представлена четырьмя циклическими компонентами, но которые почкуются и формируют ризому:

1. Порождающая компонента — исследование конкретных смешанных семиотик, их смесей и вариаций.

2. Трансформационная компонента — исследование чистых семиотик, их переводов-трансформаций и создания новых семиотик.

3. Диаграмматическая компонента — исследование абстрактных машин, с точки зрения семиотически неоформленных материй по отношению к физически оформленным материям.

4. Машинная компонента — исследование сборок, осуществляющих абстрактные машины и семиотизирующих материи выражения в то самое время, как эти сборки физикализируют материи содержания.

Вся прагматика в целом состояла бы в следующем: делать кальку смешанных семиотик в порождающей компоненте; делать трансформационную карту режимов с их возможностями перевода, созидания и почкования на кальках; делать диаграмму абстрактных машин, всякий раз запускаемых в игру как потенциальности и как эффективные внезапные появления; делать программу сборок, которые распределяют все и заставляют циркулировать движение — с его альтернативами, скачками и мутациями."

Эта большая цитата, очерчивающая материалистический метод герменевтики, может стать для нас руководством в дальнейшем исследовании о развитии методов философского дискурса.

Другими моментами, которые следует учесть, будут, во-первых, иные герменевтические методы, разрабатывавшиеся в марксизме, в буржуазных и теологических философиях; во-вторых, практика применения этих методов к истолкованию текстов как марксистских, так и внемарксистских авторов.